Моя война. Писатель в окопах: война глазами солдата

– В очень плохом месте. После ранения последнего я долго лечился. Еще дольше мотался. Я все пытался прорваться на фронт к своим. Но тогда видимо таких «гавриков» было много. Главным образом толпы ехали в Германию. И гражданский и всякий народ тянулся там под Кенигсберг, куда-нибудь, чего-нибудь увезти, дернуть оттуда. А поскольку мы еще и трофеи везли, то на пограничных станциях на всяких эту орду всю сгребали и куда-нибудь отправляли.

Я попал в Ровенский конвойный полк. Полк ужасный, и чем он занимался, ужасно. Он, собственно, воевал-то с бандеровцами. Ну, то есть ОУНовцы сейчас, которые гордятся этим. Войну возбудили наши. Вот этим вот переселением. Преследованием. Походами Ковпака и других генералов туда без продуктов, без тылов. Ограблением этих крестьян. Которые жили прекрасно, кстати говоря. Возбудили эту лесную войну. Мы ее возбудили.

Они воевали до 1952 года. Они очень много выбили у нас войск. И покалеченных людей уже на войне, нестроевиков туда направляли. Я очень быстро понял, что это за полк. Я его описал в последней повести. Это мерзопакостная часть. Люди там испорчены были в пух и прах. Грабители, мародеры! Ворье! Предатели! Стукачей там было! Избалованные страшно. Трусы жуткие. Любой подставит любого. И я… в общем скоро смылся оттуда. Самым настоящим образом бежал с одним товарищем. Нашел момент, уже битый был, ловкий, и ушел оттуда. Потом попал в нестроевую часть, в почтовую…

Победа?.. За счет чего? Как мы одержали ее, находясь на краю гибели? Третья книга моего романа будет о народе. А то у нас народ участвовал в войне как имя прилагательное. Понимаете? Вот генералы воевали. Партизаны воевали. О партизанах больше всего написано. Будто мы партизанами войну выиграли. Мы все-таки потеряли сорок миллионов людей…

– До сорока миллионов?

– Сорок семь говорят… Ну, Бог с ним… Когда-нибудь будет сказана настоящая цифра. С мирным населением, со всем… Первая война в истории войн человечества, а их было пятнадцать тысяч только зарегистрировано, когда потери мирного населения превышают потери военные. Это страшно! Вот это нас надорвало и с этим мы не справились. Население русского народа не восполнено до сих пор. Это нам врали все, что оно восполнилось. Это за счет казахов, значит, туркменов, там азиатов… У них по двадцать ребятишек…

А русский народ так и не восстановился после войны. Погибло тринадцать миллионов рядовых. А рядовых всегда поставляла деревня. Поэтому в первую голову ударила война по деревне. По пятнадцать, по десять лет в деревнях не видели ребенка. Не кому было рожать и не от кого. Мы пережили страшную катастрофу. Я только что прочел в одной книге о том, что нас сейчас должно быть уже шестьсот миллионов. С одной стороны оно бы конечно хорошо шестьсот миллионов, а с другой стороны мы не можем прокормить и полтораста. С протянутой ручкой бегаем за границу…

Это надо уметь. Надо быть очень гениальными руководителями, как говорил кто-то из буржуев, чтобы такую страну как Россия с ее пространствами, резервами, всякими залежами и фондами и нефтью, углем – и оставить голодной. Надо быть очень гениальными. А я думаю, что надо просто сверхгениальными, чтобы довести до такого состояния. Такие сверхгениальные коммунисты и были руководители…

Это, конечно, разрушалось долго. Подсаживалась Россия. Ломался хребет русского народа через колено. Ну, сломали! Теперь бесхребетный народ. На все наплевать ему. Это тяжелая тема очень. Сейчас как-то не хочется об этом и говорить…

Если вы хотите знать мое отношение к этому всему? Вот как сейчас я вижу, что вот медалями этими брякают. Языком звякают. Пляшут, танцуют! «Ура» кричат. А если бы по-хорошему – всем нам, и воевавшим, и не воевавшим, всем надо выйти на улицы и помолиться в День Победы за убиенных и постановить, что уж если не убрали до сих пор, то в ближайший год хотя бы убрать косточки не похороненные по лесам.

За границей убрали косточки убиенных солдат? У нас валяются. Вот чего стыд-то. Молится надо, чтоб Господь простил нам этот страшный грех. Вы знаете о том, что в христианском мире… Я не знаю как в мусульманском… Но в христианском мире после большой битвы всегда происходил молебен. Все от маршалов, от главнокомандующих до солдат, становились на колени и просили у господа прощения за великий грех пролития крови.

Мы не попросили прощения до сих пор. Немцы, те хоть каются. Где словесно, где умственно. Есть, конечно, которые затаились и ненавидят. Не без этого… Но в основном каются они и тяжко искупают свой грех. За нами вроде и греха нет. Ни за коллективизацию, ни за гражданскую войну. Ни за междоусобицу, ни за локальные войны где мы проливаем кровь и гробим русских… Хотя бы за это покаяться.

Ну хотя бы за то, что людей не прибрали! Косточки солдатские, которые нашу жизнь спасли и мир спасли между прочим.

Я думаю, это был бы лучший памятник, чтобы все помолились.

Завещание (записал Олег Нехаев)

В 2001 году. В Красноярске. Не прячась. В открытую. Свои. Не чужие. Убивали писателя Виктора Астафьева. Первыми наотмашь ударили краевые депутаты.