Моя война

В том же 1939 году поступил в 1-й Московский медицинский институт. Первого сентября начались за­нятия. Но успел сдать только один зачет по анатомии. На этом моя учеба закончилась: 27 октября того же года я был призван на срочную службу в ряды Крас­ной Армии.

Службу проходил в составе роты связи 117-го стрелкового полка 23-й стрелковой дивизии в очень жестких условиях. В суровую зиму 1939-40 годов нас готовили к войне с Финляндией. При 40-градусном мо­розе мы неделями находились в лесах, окружающих город Богодухово (Украина). Там тренировались хо­дить на лыжах. Десятки километров проползали по-пластунски в глубоком снегу. Мерзли. Грелись у кост­ров. Но в жилое, теплое помещение нас не пускали. Затем погрузили в товарные вагоны и повезли на се­вер. В городе Пскове разгрузили и расквартировали. На сей раз мы узнали, что бывает тепло. Мы продол­жали учебу и ждали... Но нам повезло: было заключе­но перемирие.

В начале мая 1940 года дивизию возвратили на Ук­раину в Чугуевские летние лагеря (недалеко от Бого­духово). Но через месяц всю нашу дивизию снова по­грузили в товарные вагоны и повезли на запад, ничего не объясняя. Довезли до города Полоцка (Белоруссия). А затем на «своих двоих» - к границе Литвы (г. Зарасай), а оттуда в г. Двинск (Латвия).

Во время похода нам объяснили, что идем «на по­мощь» нашим товарищам, которые служат в «ограни­ченных» частях Красной Армии. И их там «притесня­ют».

В связи с тем, что при пересечении границы было возможно сопротивление, нам выдали боевые патро­ны и гранаты. К счастью, сопротивления не было. Нас было слишком много. Оккупация прошла спокойно. Во всяком случае, без крови.

Через несколько месяцев всю 23-ю стрелковую ди­визию из летних лагерей в лесах, окружающих г. Двинск, перевезли и разместили в крепости этого города. Здесь мы почти год обучались военному мас­терству, охраняли свои и городские военные объекты.

15 июня 1941 года по команде: «В ружье!» огром­ная колонна из трех стрелковых полков, артбатальона и других подразделений дивизии двинулась пешим ходом на запад. Растянувшись на десятки километров, эта колонна днем медленно шла, никак не маскиру­ясь. А ночью мы отдыхали. Кормили нас, «как на убой» (так я писал родителям). Нам объяснили, что идем на запад, чтобы укрепить границу. Но ни о какой войне речи не было. Мы даже не были хотя бы сколько-ни­будь подготовлены к возможным военным действиям. Ни вооружением, ни морально. Шли, распевая песни, и ни о чем плохом или тревожном не думали...

ВОЙНА. ПЕРВЫЕ МГНОВЕНИЯ. ПЕРВЫЕ ДНИ

Итак, возвращаюсь к незабываемому.

...Раннее утро 22 июня 1941 года. Точнее, утро еще не наступило. Была ночь. И только-только начал брез­жить рассвет.

Мы еще спим сладким сном после трудного вче­рашнего многокилометрового похода (мы шли уже более недели). Спим прямо на земле под открытым небом, подстелив солдатскую шинель (ею же умудря­лись и укрыться). Под головой - мягкая шерсть ранца.

Сквозь сон слышу гул приближающихся самоле­тов. Но это никакой тревоги не вызывает. Потом, вдруг, свист бомб и взрывы, взрывы, взрывы... Вскакиваю, как ошалелый. Кругом стоны, ужасные, раздирающие душу стоны раненых солдат. И дикое ржание лоша­дей. Они с вечера были привязаны к стойлу.

А сейчас мечутся, поднимаются на дыбы, пытаются оторвать­ся. Некоторые из них уже мертвы. Есть разорванные на куски. Много лошадей уже оторвались и убегают от обрушившегося на них ужаса.

Несметное число поваленных смертельным огнем солдат нашего 117-го стрелкового полка 23 стрелко­вой дивизии.

Число убитых при этой бомбежке красноармей­цев не только я, но и история не знает, и, наверное, не узнает. Но их было много, очень много...

Война... Еще мало понятное, но уже страшное сло­во. Неужели немцы? Кто-то увидел кресты на крыль­ях самолетов, и сомнений нет - немцы!

Не успели опомниться, как над нами вновь чер­ная туча немецких самолетов и сыплющиеся из них бомбы. Впервые в жизни увидел несущиеся вниз к земле бомбы. А внизу находились мы, пока еще жи­вые. Страшный незабываемый ужас охватил меня. Я бросился на землю. И опять взрывы, и снова смерть рядом. Чье-то разорванное тело, оторванная нога, раз­вороченный живот... Боже, за что? Почему? Что де­лать? Самолеты улетают. Подымаюсь. Подхожу к ра­неному, он просит помощи. Начинаю его бинтовать. И вдруг его голова резко падает вниз. Подхватываю. Прижимаю к себе. И следует последний вздох. Сол­дат мертв. Осторожно кладу его голову на землю. Руки дрожат. Впервые в жизни я видел проклятущую смерть рядом. Не могу прийти в себя. И вдруг слышу строгий приказ: «Строиться!». И пока еще огромная масса солдат почти бегом уходит с места недавних страшных событий.

Куда идем и зачем?..