Моя вселенная – Москва». Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика

Тут я ставлю многоточие. Мне очень хочется, чтобы ты как можно скорей прочитал эту книгу и порадовался, что литература в России жива. Скажу только, что основное действие романа происходит в старинной подмосковной усадьбе, где среди древних ветеранов культуры и поселяются в номерах-люкс наши соавторы. Один из них чем-то напоминает кинорежиссёра Станислава Говорухина. Второй, не от хорошей жизни пишущий под женским псевдонимом любовно-эротические романы, слегка тюхлеватый, но гордый, скорее образ собирательный, но выпуклый и яркий.

Уверен, что новый роман Юрия Полякова, как всегда, растащат на цитаты, будут смаковать отдельные фразы и перечитывать. Лично я прочитал два раза – сначала с лёгким возбуждением от настоящего, подзабытого (так пьёшь первый стакан деревенского молока), второй раз – маленькими глотками, с наслаждением от сочных диалогов и афористичных высказываний одного из главных героев – кинорежиссёра Жарынина: «А гибель государства, чтоб вы знали, коллега, начинается с телевизионного диктора, который иронизирует, читая новости. Это конец! Дальше – чертополох в алтаре…» Или: «Это только бездарь страдает от геморроя, а талант всегда страдает от власти. Любой. Назовите мне гения, не пострадавшего от власти. Не назовёте!» Режиссёр позволяет в романе и такие суждения о нашем некогда доблестном КГБ: «Я тоже обратил внимание, какие они там все аккуратненькие. Поэтому и империю сдали так бездарно! Аккуратисты должны работать в аптеке, а не в тайной полиции… Променяли, подлецы, первородство державохранительства на чечевичную похлёбку крышевания. Вы вспомните генерала Калугина! Государство, которое дозволяет человеку с такой рожей работать в органах, обречено!» Иногда ироничный режиссёр приписывает свои суждения французскому поэту Сен-Жон Персу: «Суд – это такое место, где у закона можно купить столько справедливости, на сколько тебе хватит денег», «Искусство – это придуманная правда». И не столь важно, кто действительно это сказал – лауреат Нобелевской премии Сен-Жон Перс или Юрий Поляков устами своих героев.

Яркие запоминающиеся истории, которые рассказывают при работе над сценарием фильма соавторы, заставляют вспомнить «Декамерон», но написанный современным и удивительно живым языком. При этом Поляков неукоснительно выполняет правило: занимательность – вежливость писателя, и сюжет причудливо, но неуклонно движется в стенах старинной московской усадьбы, и куда он вынесет наших героев, до последней страницы – загадка.

Рекомендую тебе найти и прочитать! Припомнишь вкус натурального молока.

Твой Дмитрий Каралис

2014 г.

Лидия Сычёва Карандаши и демиурги эпохи

1988 год, окраина Москвы, Солнцево. В здании местного райкома партии проходит встреча авторов журнала «Юность» с читателями. В уютном зальчике с бархатными креслами тесно, многие стоят в проходах – собрались старшеклассники нескольких окрестных школ, учителя. В президиуме – несколько человек. Ярче всех выступает Юрий Поляков, чья повесть «Сто дней до приказа» про дедовщину в армии мгновенно сделала автора знаменитым. Он говорит о перестройке, гласности, нравственных проблемах. Ещё запомнился Гелий Рябов с рассказом о том, как расстреливали царскую семью. Аудитория слушала ораторов затаив дыхание, с напряжённым, звенящим вниманием…

Память – наша «машина времени», позволяющая совершать путешествия в прошлое. В райкомовском зальчике я сидела среди своих учеников, внешне не отличаясь от них – это был первый год моей работы в школе и второй месяц жизни в Москве. Если бы мне тогда сказали, что через десятилетия я буду писать мемуар про эту встречу (да и вообще буду что-то писать!), я бы, конечно, не поверила. Но чудо жизни есть – ни один думающий человек не будет этого отрицать! Оглядываясь в прошлое, мы видим ступени судьбы. На главных дорогах случайных встреч не бывает.

Перестройка – время надежд. И тревог. Даже я, зелёная учительница истории, чувствовала – что-то пошло не так. Это понимание не могли родить жизненный опыт (его не было), рассудительность (достояние зрелости, а не молодости), знание расклада сил (в те времена я и не подозревала, сколь глубока пропасть между «почвенниками» и западниками, государственниками и либералами, патриотами и космополитами). Но была интуиция, а ещё то, что называется чувством Родины.

Перестройка – ранняя зорька нашего всероссийского «майдана», растянутого на десятилетия. И до антимайдана, то есть до возвращения Крыма в марте 2014 года, было ещё очень далеко. Нас ожидали парады суверенитетов, кровавые бойни в Средней Азии, две чеченские войны, взрывы домов, захваты заложников, ужасы Беслана и Дубровки.