Моя вторая мама (др. вар.)

– Ты вкалываешь целыми днями, а он наслаждается и бездельничает.

Альберто просто использует тебя, а ты еще и благодарна за это... Не понимаю, как ты можешь?.. Ведь он нас всех пустит по миру...

– Мне не нравится, Джина, когда ты говоришь так! Пожалуйста, прошу, не надо! Не забывай, он мой муж.

– Ну, хорошо, хорошо! И все же, Даниэла, я считаю, надо непременно проверить в ближайшее время финансовые дела.

И снова она не сдавалась, боясь оскорбить самолюбие обожаемого мужа, обидеть незаслуженным недоверием.

– В этом нет необходимости, Джина. Я уже сказала, что верю ему... Безоговорочно!

Альберто же эту неприязнь Джины объяснял очень просто: Даниэла замужем, а вздыхатель Джины, адвокат Филипе, все никак не может решиться сделать предложение взбалмошной, но предприимчивой и деловой Джине. Боится потерять свободу и независимость. Роман их длится не первый год, а Джина все еще ходит в девушках.

Близкий друг и компаньон Филипе, Херардо, тоже настороженно относящийся к Альберто, безнадежно и много лет влюблен в Даниэлу. Ничего не изменило и ее замужество – чувство Херардо осталось прежним. Постоянно поддерживая деловые контакты с юридическим офисом Филипе и Херардо, Даниэла знала, что Херардо выручит, поддержит в самой тяжелой ситуации, поможет всегда профессиональным советом, а это так важно при ведении собственного дела. И, наверное, не последнюю роль в процветании Дома моделей Даниэлы Лоренте играли ее друзья – Филипе и особенно Херардо.

* * *

...Джина вышла из душа и снова позвала Даниэлу на палубу – смотреть на отплытие "Норвея", но все ее уговоры ни к чему не привели: Даниэла по-прежнему сидела у иллюминатора, предавшись воспоминаниям. У нее было прекрасное ощущение невесомости, ощущение грядущей счастливой жизни, будто она начинала все заново, забыв о мучительном состоянии собственной беспомощности перед обрушившимся несчастьем.

Это случилось на следующий после показа коллекции день. Как сейчас помнится то солнечное, радостное утро, когда она, окрыленная успехом, с воодушевлением принялась за работу. Но едва она взялась за трубку телефонного аппарата, ее помощница Роси доложила:

– Сеньора! Вас хочет видеть какая-то женщина. Она говорит, что это по очень важному делу... И срочному...

Тотчас за Роси в дверях появилась худенькая большеглазая женщина, держащая на руках маленького ребенка лет двух-трех.

– Сегодня утром, сеньора, – начала говорить женщина, еще не подойдя к Даниэле, – я увидела в газете вашу фотографию... Со вчерашнего показа моделей. Вы на ней сняты с Альберто Сауседо, ведь так? Там говорится, сеньора, что он ваш муж... Но этого, простите, не может быть!.. Я – жена Альберто... Каролина Сауседо, а это Рубен... наш младший сын... Старший, Эдуардо, ему десять лет, остался дома... Если вы не верите, сеньора... – Женщина замолчала, глубоко вздохнула, словно сбросила непосильную ношу. – Я это могу доказать. Вот наше брачное свидетельство...

Даниэла, не соображая, что говорит, произнесла первые пришедшие в голову нелепые, как ей потом казалось, слова:

– Мне... очень жаль, сеньора, что... так получилось!.. Горе обманутой женщины, матери двоих детей, было столь очевидно, что только спустя несколько минут Даниэла, наконец, осознала весь ужас своего положения, всю немыслимость происходящего, которое вдребезги разбивало ее жизнь.

– Я ему... верила. Как же он мог так поступить со мной? Как он мог? Мы... венчались в церкви и все было так прекрасно!..

Она говорила и совершенно ясно понимала: все слова на свете уже бессильны что-либо изменить. И все же, не настолько низко пал Альберто, чтобы, будучи женатым, идти венчаться в церковь? Может, это какая-то ошибка?

Но этот, казалось бы, незыблемый аргумент был тут же уничтожен, опровергнут, раздавлен таким же весомым контраргументом, оказавшимся в руках этой хрупкой женщины, ищущей справедливости уже не ради себя, но ради детей.

– Мы с ним тоже венчались в церкви, и у нас двое детей... Я всегда надеялась, что он образумится, вернется ко мне, а ведь я даже не знала, где он пропадает... Это случилось, когда я носила Рубена. Он ушел тогда... – Как раз в это время он женился на мне. О, Господи! За что такое? – Даниэла заплакала, не в силах больше сдерживать слезы.

А женщина, не щадя ни ее, ни себя – видно, намаялась за свою жизнь с Альберто так, что все уже отболело, – жестко сказала, словно припечатала:

– Он сеньора, всегда был бабником и приспособленцем, любил красиво пожить. Поэтому и бросил меня. Его всегда раздражало, что я бедна и не могу его содержать. А сейчас у меня и работы нет, мы живем милостью моей матери, на остатки ее сбережений...

– Ради, Бога, не продолжайте, – сострадание Даниэлы было столь искренним, что Каролина почувствовала, что не испытывает к этой доброй душе ничего, кроме жалости. – Вы не представляете, как больно мне это слышать! Я прошу вас, пойдемте сейчас ко мне домой. Нужно, чтобы Альберто вас увидел.

Обещаю, ничего не случится, не бойтесь. Нужно прояснить это дело раз и навсегда... Тянуть – значит испытывать наше с вами терпение.