Моя вторая мама (др. вар.)

– Во время этого путешествия Хуан Антонио должен непременно сделать мне предложение. Зачем довольствоваться крохами, если сразу можно получить все – и особняк, и драгоценности, и меха, и прислугу, и сколько угодно денег!.. Я то уж знаю, Ракель, что такое нищета! Я никогда не забуду, что родилась в тюрьме, а моими родителями были уличная девка и красавец-жулик...

Мне самой пришлось пробиваться в жизни, никто мне не помогал. Поэтому – повторяю, я со спокойной совестью выйду замуж за Хуана Антонио, все остальное меня не волнует, ни реакция его родных, ни этой...

– Замечательной дочурки десяти лет по имени Моника! – язвительно добавила Ракель. – Знаешь, дорогая, брак – дело совсем не такое простое, как ты думаешь. Для тебя главное деньги, ты даже толком не разобралась, что за человек этот Хуан Антонио. А вдруг он после свадьбы начнет и от тебя бегать как бегал, изменяя своей покойной жене? Мужчина, мне кажется, должен быть, прежде всего, надежен. Вот Мануэль... Я все больше думаю о нем в последнее время. Он такой... На него можно положиться, хотя, кажется, ты говорила, он не очень богат... Для меня это не главное. Знаешь, Ирене, мне бы так хотелось иметь дом, семью, детей... Но ребенок... Это ответственно, отвечать за жизнь маленького человека... Ты понимаешь это, стремясь выйти замуж за Хуана Антонио? Кроме своих детей с вами всегда будет Моника. Но, насколько я понимаю, ты до сих пор не подобрала ключика к сердцу этой девочки?.. Она не хочет принимать тебя, несмотря на твои подарки и уверения в твоем дружеском расположении к ней?..

* * *

Хуан Антонио все еще не мог придти в себя после похорон Лусии. А Ирене торопила поскорее решить вопрос с круизом. Может, и в самом деле, плюнуть на все дела и махнуть на недельку в круиз?.. Но перед глазами, едва он отвлекался от фабричных дел и суеты, все время возникала Моника, ее глаза, полные слез, с мольбой обращенные к нему. Девочка не могла не понимать: раз в доме появилась вместе с отцом молодая сеньорита, значит, это непременно мачеха, баба Яга. Так и Летисия ей все время говорит: "Придет в дом ведьма!..". Не мог же он объяснить, что не любит эту тетю и совсем не собирается жениться на ней. Не объяснишь ребенку, что это увлечение, словно топкое болото, затягивало его с каждым шагом все больше, он был не в силах отделаться от Ирене, которая проявляла все больше настойчивости в желании стать сеньорой Мендес Давила.

Хуан Антонио, не отдавая себе отчета, многое позволял ей, и теперь она с присущей ее типу женщин самоуверенностью заявляла о своих правах на него. Он молил Бога, простить его за измены Лусии. Лусия, он теперь уверен, догадывалась о многом, но безмерно любя его и Монику, избегала вопросов, когда он возвращался домой далеко заполночь, весь пропахший ресторанным воздухом, сигарным дымом и едва ощутимым ароматом дорогих женских духов. Его постоянные задержки после работы вошли в привычку, но все объяснялось им очень просто: фабрика требовала его неусыпного внимания.

 Мягкий свет в глазах Лусии меркнул день ото дня, – Хуан Антонио не мог не видеть этого, как не мог не видеть горячей привязанности друг к другу Лусии и Моники, преклонения дочери перед матерью. Дочь целиком заполнила всю ее жизнь. Аневризма... Это, наверное, болезнь разочаровавшегося в жизни сердца: Хуан Антонио сам себе признавался – он любил Лусию, но последние годы любовь эта приобрела характер привычки: он любил ее, как любят ребенка, дом, его уютную обстановку, преданных слуг и автомобиль, доставляющий удобства. Разве такую любовь заслуживала нежная, преданная, тихая Лусия?..

После того, как была брошена последняя горсть земли на могилу жены, сердце Хуана Антонио сжалось при взгляде на маленькую хрупкую фигурку Моники в траурном костюмчике. Она была так неутешна в своем неизбывном горе, так беспомощно хрупка, словно тоненький стебелек цветка под ветром, что у Хуана Антонио перехватило дыхание. Какое к черту путешествие, какой круиз, что она выдумала эта взбалмошная бабенка, он не имеет право бросать девочку одну!.. Конечно, Мария и Игнасио так любят и балуют ее, так преданно ухаживают за его дочерью, предупреждая, особенно в последние, тяжелые дни, каждое ее желание, что, он вполне бы мог положиться на них.

Но вчера, когда Хуан Антонио только намекнул, что, может быть, он уедет на неделю-другую, Моника так расплакалась, так умоляла его побыть с нею, не бросать ее, что он смешался, не зная, на что решиться. Она сквозь слезы рассказала ему, что ее школьные подружки Маргарита и Летисия расспрашивали ее о похоронах матери, и Летисия-злючка, все время пугала ее мачехой, ведьмой.

– Опять эта Летисия!..

– Папа, папочка! Она сказала еще, что, если сеньорита подарила мне куклу, то непременно станет моей мачехой: раз, говорит, делает такие подарки дорогие, считай, хочет втереться к тебе в доверие... Это так? Папа, скажи, ты не женишься на ней, нет? Обещай, что мы с тобой всегда будем вместе, что никто нас не разлучит! Ты не оставишь меня, как мамочка?..