Моя жизнь

Выступление в Мемфисе было хвалебным гимном государственной философии, основанной на моих личных религиозных ценностях. Слишком многое распадалось, и я пытался соединить все это воедино.

Девятнадцатого и двадцатого ноября я снова занялся этой работой, вылетев в Сиэтл на первое в истории совещание Организации азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС). До 1993 года АТЭС была форумом для обсуждения министрами финансов экономических проблем. Я предложил, чтобы каждый год руководители входивших в эту организацию стран встречались для обсуждения вопросов, представляющих общий интерес, и хотел использовать нашу первую встречу на острове Блейк, у самого побережья Сиэтла, в трех целях: для создания зоны свободной торговли, распространяющейся на американский континент и страны азиатско-тихоокеанского региона; для неофициального обсуждения политических проблем и вопросов безопасности и для формирования навыков сотрудничества, которое в XXI веке, безусловно, будет иметь еще большее значение, чем когда бы то ни было. На долю стран азиатско-тихоокеанского региона приходилась половина объема производства продукции в мире, и там существовали некоторые из наиболее трудно решаемых политических проблем и вопросов безопасности. Ранее США никогда не проводили в отношении стран этого региона такую всеобъемлющую политику, какой мы придерживались во взаимоотношениях с Европой. Я полагал, что время для этого настало.

Мне было очень приятно общаться с новым премьер-министром Японии Морихиро Хосокавой, реформатором, лишившим либерально-демократическую партию монополии на власть и продолжавшим проводить открытую экономическую политику. Я был рад также возможности подробно побеседовать в более неофициальной обстановке с председателем Китая Цзян Цзэминем. Между нами по-прежнему существовали разногласия по проблемам прав человека, Тибета и экономики, однако мы оба были заинтересованы в установлении отношений, ориентированных не на изоляцию, а на интеграцию Китая в мировое сообщество. И Цзян Цзэминь, и Хосокава разделяли мою обеспокоенность по поводу угрозы кризиса, который может произойти из-за позиции Северной Кореи. Она, судя по всему, решила стать ядерной державой; я стремился этого не допустить, для чего мне понадобится их помощь.

Вернувшись в Вашингтон, мы с Хиллари устроили наш первый официальный обед в честь президента Южной Кореи Ким Янг Сэма. Мне всегда нравились официальные государственные визиты. Это были мероприятия, проходившие в Белом доме с наибольшим количеством ритуалов, начиная с официальной церемонии встречи. Мы с Хиллари обычно стояли у Южной галереи, чтобы приветствовать наших гостей в тот момент, когда они будут подъезжать к Белому дому. Поприветствовав их, мы выходили на Южную лужайку для краткого приема, затем прибывший с визитом высокий гость и я выходили вперед, оказываясь перед впечатляющим строем мужчин и женщин в военной форме, представляющих наши вооруженные силы. Военный оркестр исполнял государственные гимны обеих стран, после чего гость в моем сопровождении проводил смотр почетного караула. Затем мы возвращались на сцену, чтобы выступить с короткими речами, часто останавливаясь по пути, чтобы поприветствовать собравшихся школьников, граждан государства, откуда прибыл гость, живущих в США, а также американцев, имевших корни в этой стране.

Перед официальным обедом мы с Хиллари обычно устраивали небольшой прием для прибывшей с визитом делегации в Желтом овальном кабинете, на этаже, где находилась наша резиденция. Вместе с нами иностранных гостей принимали Ал и Типпер, госсекретарь, министр обороны и некоторые другие должностные лица. После приема военный почетный караул, состоявший из одного мужчины или женщины от каждого вида вооруженных сил, сопровождал нас вниз по лестнице, вдоль которой на стенах висели портреты моих предшественников, к цепочке встречающих. Во время обеда, который обычно проходил в Государственной столовой (обеды для больших делегаций проводились в Восточном зале или на воздухе под тентом) нас развлекал оркестр Корпуса морской пехоты США или оркестр ВВС; я всегда испытывал большую радость, когда музыканты входили в зал.