Моя жизнь

Поэтому я и просил маулану Абул Калам Азада найти ему замену. Он предложил

слово "ба-аман", а для "несотрудничества" - "тарк-и-малават".

Пока я старался подобрать на хинди, гуджарати и урду слова, выражающие

понятие "несотрудничество", меня заставили написать для этой знаменательной

сессии Конгресса резолюцию о несотрудничестве. В первоначальном варианте

проекта слово "ненасильственное" было пропущено. Я передал проект резолюции

маулане Шаукату Али, который ехал в одном купе со мной, так и не заметив

этого пропуска. Ночью я понял свою ошибку. Утром я послал Махадева с

просьбой исправить ошибку, прежде чем проект резолюции попадет в печать. Но

поправку уже нельзя было внести, так как проект был напечатан. Заседание

руководящего комитета должно было состояться в тот же вечер. Поэтому

необходимые поправки мне пришлось делать уже в отпечатанных экземплярах

проекта резолюции. Впоследствии я понял, как мне пришлось бы трудно, не

подготовь я своего проекта резолюции заранее.

Положение мое было все же очень жалким. Я совершенно не представлял себе, кто будет поддерживать резолюцию и кто выступит против нее. Не имел я также

понятия и о том, какую позицию займет Лаладжи. Я видел лишь внушительную

фалангу ветеранов - бойцов, собравшихся для боя в Калькутте. Среди них были

д-р Безант, пандит Малавияджи, адвокат Виджаярагхавачария, пандит Мотилалджи

и Дешбандху.

В своей резолюции я предлагал объявить несотрудничество только для того, чтобы добиться исправления несправедливостей, допущенных властями во время

событий в Пенджабе и по отношению к халифату. Это не понравилось

Виджаярагхавачария.

- Если мы начинаем кампанию несотрудничества, то почему из-за каких-то

отдельных несправедливостей? Страна страдает от такой огромной

несправедливости, как лишение ее свараджа. Это и должно стать главным

основанием для несотрудничества, - доказывал он.

Пандит Мотилал также хотел, чтобы в резолюцию было включено требование

свараджа. Я охотно принял это предложение, исправив соответствующим образом

текст резолюции, которая была принята после обстоятельных, серьезных и

довольно бурных дебатов.

Мотилалджи первым примкнул к движению. Я до сих пор помню приятную беседу

с ним по поводу резолюции. Он предложил изменить некоторые выражения, на что

я и согласился. Он взялся склонить на нашу сторону Дешбандху. Сердцем

Дешбандху был всегда с нами, но он скептически относился к способности

народа провести в жизнь эту программу. Только на Нагпурской сессии Конгресса

он и Лаладжи полностью присоединились к нам.

На этой чрезвычайной сессии я особенно сильно почувствовал, какой утратой

была для нас смерть Локаманьи. Я был глубоко убежден, что, будь он жив, он

благословил бы меня в моих начинаниях. Но если бы даже он выступил против, я

бы усмотрел в этом милость и поучение себе. У нас бывали разногласия, но они

никогда не портили наших отношений. Поэтому я всегда думал, что связь между

нами нерасторжима. Когда я пишу эти строки, в памяти ясно встают

обстоятельства, связанные с его смертью. Было около часу ночи, когда

Патвардхан, работавший в то время со мной, сообщил мне по телефону о смерти

Локаманьи. Я находился в окружении своих соратников. С моих уст невольно

сорвалось восклицание:

- Нет уже моей самой надежной опоры!

Движение несотрудничества в то время было в полном разгаре, и я

нетерпеливо ожидал от Локаманьи ободрения и поддержки. Какова была бы его

позиция на последней стадии несотрудничества, можно только гадать, а это

бесполезно. Одно несомненно: смерть его оставила зияющую пустоту, и это

тяжело ощутили все участники Калькуттской сессии Конгресса. Всем нам так не

хватало его советов в столь критический момент национальной истории.

XLIII. В НАГПУРЕ

Резолюции, принятые на чрезвычайной сессии Конгресса в Калькутте, должны

были быть подтверждены на его ежегодной сессии в Нагпуре. В Нагпур, как и в

Калькутту, собралось бесчисленное количество делегатов и гостей. Число

делегатов Конгресса было еще не ограниченным. В Нагпур, насколько мне

помнится, приехало около четырнадцати тысяч человек. Лаладжи внес небольшую

поправку к пункту относительно бойкота школ, которую я принял. По настоянию

Дешбандху было сделано еще несколько поправок, после чего резолюция о

несотрудничестве была принята единогласно.

Резолюция о пересмотре устава Конгресса тоже должна была быть принята этой

сессией Конгресса. Проект подкомиссии уже рассматривался на чрезвычайной

сессии в Калькутте. Вопрос, таким образом, был достаточно ясен. В Нагпуре, где этот вопрос должен был получить окончательное решение, председательствовал Виджаярагхавачария. Руководящий комитет Конгресса внес в

проект только одно существенное изменение. В моем проекте число делегатов

ограничивалось тысячью пятистами, комитет предложил цифру шесть тысяч.

По-моему, это было опрометчиво, и опыт последних лет еще более укрепил меня

в этом убеждении. Я считаю крайне ошибочным мнение, будто большое число

делегатов способствует лучшему ведению дела или лучше гарантирует соблюдение