Моя жизнь, 60–е и Джими Хендрикс глазами цыганки

— Привет, мама, это я.

— Привет, Джин.

— Это не Джин, это я, Катлин.

— Катлин? О, я не видела её много лет.

— Нет, это я, Катлин.

— О, — она вгляделась в меня снова, — о, конечно. Рада тебя видеть, Катлин. Полагаю, ты приехала, потому что я собираюсь умереть.

— Не дури, конечно ты не умрёшь.

— Конечно не умрёшь, — прочирикал Том из своего кресла в углу.

— Кто ещё там? — удивилась она, — это ты, мама?

— Нет, это вешалка на крючке стучит об дверь, — объяснила я.

— Когда всё кончится, — произнесла она, — я наконец–то смогу отдохнуть.

— А куда ты собираешься поехать отдыхать? — спросила я. — Может быть вернёшься в Рил?

— О, нет, куда угодно, только не Рил. Я бы хотела отправиться с каким–нибудь караваном.

Я решила, что лучше мне уйти и переговорить с лечащим доктором. Он оказался молодым имбире–волосым шотландцем.

— Что случилось? — спросила я, — у неё гангрена? Вы думаете ампутировать ногу?

— Да, думаю, это поможет.

— Есть ли шанс, что она будет жить после операции?

— Ну, — сказал он, — все операции опасны, если тебе 75.

— Семьдесят пять! — я была поражена. — Ей же девяносто.

Смятение отразилось на его лице, он посмотрел в свои записи:

— Здесь записано 75.

— Ну, — сказала я, — я надеюсь, это не изменит ваших намерений, но она определённо старше этого возраста.

Я вернулась обратно, поговорить с ней ещё разок.

— Мама, может хочешь пива?

— О, да, конечно, я бы хотела Максон.

Я послала Тома за пивом, а сама начала собираться.

Они даже отправили её домой через несколько дней. Я чувствовала вину, выдав её возраст, потому что они отказались от операции. Ник меня успокоил: даже, несмотря но то, что его мать моложе моей, и она бы не выдержала анестезию.

Через несколько недель Том позвонил мне и сказал, что она неожиданно умерла. Я была потрясена, я не была готова к тому, что это произойдёт так быстро.

— Как это произошло.

— Она начала производить какой–то шум, — не могу передать интонации его голоса, но видно было, что он едва сдерживал рыдания, — затем она села на кровати и сказала: «Я сейчас умру, Том.»

Это были её последние слова.

На кладбище мы сохранили тайну её возраста.

Глава 12. о том, кем была жена Мич Мичелла

В течение нашего расследования Ди показала мне копию рукописи, написанной Моникой и отосланной ею одному американскому писателю, в которой описывалась её «жизнь» с Джими. Мы предположили, что она надеется найти издателя, как это сделали Мич и Ноэл. В рукописи было сказано, что Джими предупреждал её избегать меня, потому что я мошенница и лгунья и я украла все его вещи. Вся рукопись написана по–английски, но с использованием немецкой грамматики, и конструкции предложений вызывали улыбку. Она была полна фантастических и таинственных несуразиц. В одном месте она написала, что Джими как–то ей сказал, что Эл вовсе не его отец. Нелепая идея.

Я подумала, вряд ли она сможет найти приличного издателя. И несмотря на то, что неприятно видеть такую ложь ни о чёрных, ни о белых, я была готова пустить этому ход. Я не знала, что она возобновила обвинения в мой адрес при разговоре с Тони Брауном, который как раз в этот момент готовил к изданию ещё одну книгу о Джими.

Я не могла предположить, как много людей повторяют за ней эту чушь. В то время я не понимала, зачем ей всё это, но постепенно до меня дошло. Она просто хотела дискредитировать меня. И на моих костях воздвигнуть себе памятник, как величайшей любви Джими и невесте.

Из журнальных статей я узнала, что она уже цитирует меня, ту первую встречу с нами в Илинге, которую она записала на плёнку. Она выдала за своё, всё то, что я ей рассказывала о привязанностях Джими. Я не могла сама остановить этот поток и снова отправилась к своим адвокатам.

Её линия защиты, заключалась в том, что никакую рукопись она не писала и обвиняет американского писателя (которому она послала её), даже несмотря на очевидность её плохого английского. Её адвокаты предложили замять конфликт и отозвать иск из суда. Они принесли мне извинения и дали понять, что Моника впредь не будет распускать грязные слухи обо мне, и предложили возместить мне моральный ущерб в размере 1 тысячи фунтов.

Однако у Моники оказалось в запасе ещё несколько рукописей. По крайней мере шесть разных её опусов и осенью 1995 года она предложила Блумсберри издать книгу под названием The Inner World of Jimi Hendrix, в которой она официально заявила, что они с Джими были помолвлены (она даже отца Хендрикса якобы в этом уверила, но позже он утверждал, что фактически ничего не знает о личной жизни своего сына, после того как он покинул дом, ещё подростком уйдя в армию).