Моя жизнь: до изгнания

Напрасно я успокаиваю себя – моё далеко не скудное воображение, распаляясь, предлагает богатый ассортимент нашей гибели в пучинах Чёрного моря. И каждое прикосновение всплывающих на поверхность воды медуз, которые касаются моего тела, вызывает на секунду панический страх. Забыв ненадолго о морских чудищах, начинаешь прислушиваться к мышцам ног, опасаясь судорог, это тоже может добром не кончиться, буль-буль – и прощай. В этот момент что-то большое прижимается к моему животу, и я холодею от ужаса. Ну конечно же, это прикосновение не медузы, а чего-то другого, не может же быть такой большой медуза. Неужели мне конец? Но это опять была медуза, но только действительно большого размера.

“Усатый! Усатый!” – кричу я, хотя уговор между нами – плыть в полной тишине. Пытаюсь что-то разглядеть в темноте и ничего не вижу. А что, если я уже давно плыву один? “Усик! Где вы?” И где-то совсем рядом раздаётся знакомый невозмутимый голос: “Угу. Я здесь. А что-то не в порядке?” И мы плывём дальше. Темнота.

Вода чем дальше от береговой полосы, тем холоднее. И чем дальше от берега, тем богаче разыгрывается моё воображение, которое рисует гигантских скатов с бьющими хвостами с шипами, и заплывшую с иных берегов акулу, и ядовитых морских змей. “Усатый, где вы? – злобно шиплю я. – Держитесь ближе, не отплывайте. Можем потеряться”. И где-то в нескольких метрах от меня слышу невозмутимый голос Уса: “Я тут”. И снова тишина, и кажется, что ты один-одинёшенек в этом необъятном водном пространстве. И снова воображение начинает мучить меня. “Интересно, – думаю я, пытаясь отвлечь себя от морских чудищ, – а страшно ли Усатому? Судя по голосу – нет. Наверное, у художников и музыкантов всё по-разному”.

Вот сейчас меня охватывает страх, а Усатый невозмутим. А если бы пришлось нам пробираться в свободный мир через тропические джунгли ночью, наполненные шорохами, криками птиц и неизвестных животных, то музыкальные уши Усатого нарисовали бы в его воображении лесных чудовищ, и мне – усмехаюсь я про себя – было бы страшно вдвойне и от звуков, и от темноты, и что рисовало бы тогда моё пылкое воображение в тропических зарослях?

Через пару часов мы поплыли обратно. Надо достать одежду из-под камней, добраться до койки и пару часов поспать перед тем, как снова бултыхнуться в море для дневных тренировок.

Ещё сюрпризик от КГБ

“Просто так ничего не бывает и не случается” – вот первое, что пришло мне в голову, когда за несколько дней до рискованного шага, ранним утром на абхазском рынке меня окликнула долговязая белобрысая продавщица книг Алиса, давняя любовница Женьки Есаула. Подойдя ко мне, она без обиняков сообщила, что прилетела сюда на несколько дней отдохнуть и отдышаться от книжной пыли. Прилетела, правда, не одна, а с несколькими своими друзьями, работающими в Большом доме, которым обязательно нужно встретиться со мной и поговорить о чём-то серьёзном. И сегодня в семь часов вечера они будут ждать меня в центральной гостинице Сухуми. “Но только не вздумай не явиться на эту встречу”, – холодно добавила она на прощание. На мой молчаливый вопрос Алиса криво усмехнулась: “Тебя-то они точно узнают и сами к тебе подойдут. Опаздывать на встречу тоже не советую”, – и двинулась к выходу с рынка, покачивая тощими бёдрами под одобрительные возгласы сладострастных абхазских торговцев.

Понурив голову, я медленно брёл к дому под начинающим припекать южным солнцем. Надо было сообщить неожиданную новость ничего не подозревающему Усу. Итак, мы сейчас под колпаком КГБ и, следовательно, каждый наш шаг отслеживается; теперь надо быть поосторожней с ночными заплывами в запрещённую зону, они сами по себе уже противозаконны. Как уходить от слежки? И что за “сюрприз” ожидает меня сегодня?

…Ровно в семь вечера я был в вестибюле гостиницы, и ко мне сразу подошли четверо молодых широкоплечих мужчин, все как один одетых в чёрные пиджачные пары, явно не соответствующие душному безветренному вечеру. Сухо поздоровавшись и даже не представившись, они попросили меня пройти в их номер – мол, хотят задать несколько вопросов.

Номер на последнем этаже гостиницы оказался просторным кабинетом с большим столом, стоящим посередине, и креслами вокруг него. Усадив меня в одно из кресел, мужчины расположились напротив и в течение нескольких минут молча меня разглядывали. Наконец один из них, глядя прямо в глаза, тихо спросил: “Ты ведь решил бежать из Советского Союза, поэтому и прилетел сюда с Сергеем Домашовым. Мы прекрасно об этом осведомлены. Вы тренируетесь в дальних заплывах днём вдоль берега, ночью в запретной зоне. Верно?” “Не понимаю, о каком побеге идёт речь. Мы с моим другом, как все советские люди, решили отдохнуть, а марафонским плаванием увлекались давно, уже много лет”, – спокойно ответил я.