Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Каличаран Банерджи рассказал о храме Кали, который мне захотелось непременно посетить еще и потому, что я читал о нем в книгах. В один из дней я отправился туда. Дом судьи Миттера находился в том же районе, а потому я пошел в храм сразу после визита к нему. По пути мне встретилась отара овец, которых гнали, чтобы принести в жертву в Кали. Ряды нищих выстроились по обеим сторонам дороги, ведущей к храму. Среди них встречались и нищие монахи, но я уже тогда был противником подаяний совершенно здоровым нищим. Они же целой толпой устремились вслед за мной. Один из монахов сидел на веранде. Он остановил меня и обратился ко мне с вопросом:

— Куда вы направляетесь, мальчик мой?

Я ответил.

Тогда он пригласил меня и моего спутника присесть, и мы подчинились.

Я спросил его:

— Вы действительно считаете подобные жертвоприношения частью религии?

— Кому вздумается считать религиозным убийство животных?

— Тогда почему вы не проповедуете против него?

— Это не мое дело. Мы заняты молитвами.

— Но разве вы не можете найти более подходящего места для молитв?

— Любое место одинаково хорошо подходит нам. Люди подобны овцам, когда следуют туда, куда ведет их пастырь. И мы — садху — не вмешиваемся в это.

Мы не стали продолжать беседы с ним. Мы направились в храм и попали буквально в реку крови. Я не мог даже просто стоять там. Я был рассержен и обеспокоен. Мне никогда не забыть увиденного там.

В тот же вечер я был приглашен на ужин к одному своему бенгальскому другу. Я заговорил с ним об этой жестокой форме поклонения Богу, и он отвечал:

— Овцы ничего не чувствуют. Шум и барабанный бой притупляют боль.

Я не мог смириться с подобным ответом и заметил, что, если бы овцы умели говорить, они бы, вероятно, сказали совсем другое. Я понимал, что следует отказаться от столь жестокого обычая. Мне вспомнился Будда и его история, и я осознал, что задача слишком сложна.

Я и сегодня придерживаюсь того же мнения, что и тогда. Жизнь ягненка не менее ценна, чем жизнь человека. Я бы никогда не убил ягненка даже ради спасения человека. Как мне кажется, чем беспомощней создание, тем больше нуждается оно в защите от жестокости людей. Но тот, кто не подготовил себя к подобному служению, не способен защищать. Мне нужно еще самому пройти через самоочищение и жертву, прежде чем у меня появится надежда спасти тех ягнят от богомерзкого жертвоприношения. Я постоянно молюсь, чтобы на землю пришел великий духом человек — мужчина или женщина, — вдохновленный огнем божественного сострадания, который избавит нас от отвратительного греха, спасет жизни невинных созданий и очистит от скверны храм. Как Бенгалия с ее образованным, просвещенным, жертвенным и чувствительным населением примиряется с подобной бессмысленной бойней?

19. Месяц в гостях у Гокхале — III

Ужасающие жертвоприношения, совершавшиеся в храме Кали во имя религии, только усилили мое желание ближе познакомиться с жизнью бенгальцев. Я много читал и слышал о Брахмо-самадж[77]. Кроме того, мне было немного известно о жизни Пратапа Чандры Мазумдара. Я принимал участие в митингах, на которых он произносил речи. Я узнал о его жизни из книги Кешаба Чандры Сена, которая показалась мне очень увлекательной. Благодаря ей я понял разницу между Садхаран Брахмо-самадж и Ади Брахмо-самадж[78]. Я познакомился с пандитом Шиванатхом Шастри, а потом вместе с профессором Катхавате попытался встретиться с махариши Дебендранатхом Тагором, но как раз в то время к нему не пускали, и встреча не состоялась. Однако нас пригласили на празднование Брахмо-самадж, которое проводилось у него дома, и там мы имели удовольствие послушать бенгальскую музыку. С тех пор я очень ее люблю.

Насладившись прадником, я захотел встретиться со свами Вивеканандом, а потому отправился в Белур-Матх[79], проделав весь путь или значительную его часть пешком. Мне понравилось уединенное место, где располагался Матх. Но с разочарованием и сожалением я узнал, что свами находится у себя дома в Калькутте. Он был очень болен, и посетителей к нему не пускали.

Тогда я выяснил, где находится сестра Ниведита[80], и встретился с ней во дворце Чоуринги. Меня поразило великолепие, окружавшее ее, но наша беседа показала, насколько мало между нами общего. Потом я рассказал обо всем Гокхале, и тот не удивился, что моя попытка пообщаться со столь непостоянным человеком не удалась.

Я встретился с ней снова в доме мистера Пестонджи Падшаха. Так случилось, что я вошел как раз в тот момент, когда она разговаривала с его престарелой матерью, и мне пришлось стать для них кем-то вроде переводчика. Несмотря на неудачную попытку найти с ней взаимопонимание, я не мог не восхититься ее несомненной и глубокой любовью к индуизму. О ее книгах мне стало известно несколько позже.