Моя жизнь в руинах

– Ты хочешь помириться со мной или хочешь заманить в очередную ловушку? – спросила я. Мама никогда в жизни не признавала свою неправоту, поэтому ее появление в такой момент меня напрягло.

– Это не ловушка. Я могу войти? – Она повторила вопрос, но на этот раз в ее голосе прозвучала мольба.

– Конечно, – со вздохом ответила я.

Она поставила поднос на стол передо мной, и от одного вида печенья в животе у меня заурчало. Я ничего не ела после отвратительного завтрака в самолете этим утром.

Потом мама присела на край кровати и положила руки на колени. Она сидела, опустив плечи, и казалась маленькой, как ребенок. Я не помню, когда в последний раз видела ее такой кроткой.

– Я знаю, что ты ненавидишь меня, – начала она. – И я тебя за это не виню. Я просто хочу поговорить с тобой.

– Я тебя не ненавижу.

– Ты должна меня ненавидеть. – Она принялась заламывать руки. – Я сама себя ненавижу. Я так отвратительно вела себя с тобой и так об этом сожалею. Я заслужила твою ненависть.

Я громко вздохнула.

– Я же сказала, что я тебя не ненавижу. Понимаешь? Но ты действительно вела себя отвратительно. Ты очень часто достаешь меня, Энджи, Сандру, даже папу. И тем не менее мы все равно тебя любим. В семье может быть невыносимый человек, которого все равно, несмотря на отвратительный характер, продолжают любить. – Я замолчала. – Но я думаю, что на самом деле проблемы не во мне и моем весе, и не в девочках и их отношениях. Я думаю, что все проблемы в тебе. Ты свои проблемы проецируешь на нас. И, сказать честно, я считаю, что тебе следует с кем-нибудь обсудить этот вопрос.

Она лишь кивала, плотно сжав губы. Она смотрела по сторонам и сдерживалась, чтобы не заплакать.

Господи, этого еще не хватало. Только бы она не расплакалась. Если она заплачет, то я тоже не сдержу слез. Мне сейчас, чтобы разрыдаться, достаточно малейшего повода.

– Мама, – сказала я. – Все хорошо. У меня нет к тебе ненависти. Я люблю тебя. – Я встала, пересела на кровать, чтобы быть рядом с ней, и обняла ее. – Я люблю тебя. Просто тебе нужно перестать выносить мне мозг.

– Я виню себя, – громко произнесла она. – Я виню себя за то, что случилось с тобой.

– Но ты ни в чем не виновата. Если кто-то и виноват, то только я, – ответила я, стараясь ее успокоить. – Это же я выбежала на дорогу.

– Валери, ты была ребенком. Я приглядывала за тобой, но Энджи меня отвлекла; я отвернулась, а потом услышала свист шин, твой крик, и… я сразу все поняла. Я поняла, что случилось. – Она всхлипывала, уткнувшись в мое плечо. – Я увидела тебя. Ты лежала на дороге, и я… я едва не умерла в тот самый момент. Я подумала, что потеряла тебя. Это меня изменило. Это изменило меня внутренне, так же, как изменило тебя. Дорогая, я так испугалась. Так испугалась.

Она посмотрела на меня, и я увидела столько боли в ее глазах, что внутри у меня все сжалось. Впервые в жизни я поняла, сколько она пережила и выстрадала.

– Я оттолкнула тебя, – сказала она срывающимся голосом. – И я так об этом жалею. Я была просто… очень напугана. Я боялась, что снова тебя потеряю, так как из-за случившегося считала себя отвратительной матерью. А твой вес, твоя красота… Мне было так тяжело оттого, что тебе пришлось заново учиться ходить, оттого, что над тобой издевались, и оттого, что тебе было больно. И я подумала, что, если ты станешь идеальной, у тебя будет та жизнь, которой ты достойна, а ты достойна самого лучшего.

Слеза скатилась по моей щеке, и я нежно улыбнулась.

– Но, мама, у меня та жизнь, которую мне суждено прожить. Я проживаю ее именно сейчас. И несмотря на страдания, борьбу, несмотря на взлеты и падения, моя жизнь прекрасна. – Я поцеловала ее в макушку. – Она такая же прекрасная, как и ты. Я люблю тебя, мама. Возможно, мы с тобой часто ссоримся, но мы все равно остаемся близкими друг другу людьми.

– Спасибо тебе, – прошептала она, и я обняла ее немного сильнее, чтобы она смогла выплакать все слезы, которые держала в себе.

А потом, когда она ушла, я съела все печенье.

Глава 24

Подриг

Я проснулся оттого, что кто-то ударил меня по лицу.

Я вскочил, вытаращив глаза, и увидел бабушку. Она стояла у моей кровати и держала в руке свернутую газету.

– Это тебе за то, что ты такой никчемный болван, – заявила она, подперев бок рукой. – Но мне кажется, что ты слишком плохо соображаешь, поэтому схожу-ка я лучше за ложкой.

Она исчезла, а я вылез из кровати, пытаясь понять, что за хрень происходит.

Бабушка вернулась раньше, чем мой мозг начал хоть что-то понимать, и на этот раз в руках у нее была большая деревянная ложка. От одного ее вида я поежился.

Я вытянул вперед руку, чтобы остановить бабушку.

– Да что с тобой такое? Ты с ума сошла?

Бабушка подошла к моей кровати, и в глазах у нее читалась такая уверенность, что я быстро перелез на другую сторону и встал напротив нее. Мышцы мои онемели и болели.

– Я не сошла с ума, – сказала она. – Я просто пытаюсь привести тебя в чувство. По крайней мере, мне удалось заставить тебя встать с кровати, не так ли?