Моя жизнь. Записки суфражистки

Что касается женских либеральных организаций, то они безгранично ликовали. На конференции, созванной с целью принять резолюцию благодарности Асквиту, леди Карлайл говорила: «Для нас настал великий день радости. Наш великий премьер-министр – воздадим ему должный почет – открыл нам путь, шествуя которым мы можем вступить во владение наследством, так долго нам не дававшимся».

Во время следующих двух дополнительных выборов были выставлены громадные плакаты: «Великий билль премьера о реформе: Избирательное право женщинам». Мы старались объяснить избирателям, что обещание Асквита по существу двусмысленно и ни к чему не обязывает, что специальная оговорка о «демократичности» поправки не оставляет места сомнению в том, что правительство заставит отвергать все возможные поправки. Однако наши слова падали на невосприимчивую почву, и либеральное большинство всюду росло.

Ровно через неделю Асквиту был задан в Палате Общин вопрос одним слегка встревоженным депутатом-антисуфражистом. Этот депутат спросил Асквита, считает ли он себя связанным обязательством внести билль о реформе до истечения полномочий настоящего Парламента, намерен ли он допустить включение в билль поправки о праве голоса женщин, если она будет внесена, и если да, то включит ли правительство такую поправку в свою программу. Уклончиво, как всегда, премьер не сразу ответил: «Мой уважаемый друг задает мне вопрос, относящийся к отдаленному и проблематичному будущему». Таким образом, наше истолкование пресловутого «обещания» Асквита было подтверждено им самим. И все-таки либеральные женщины носились с верой в предстоящую правительственную реформу, а либеральная пресса делала вид, что верит в нее. Что касается Женского социально-политического союза, то мы готовились к усиленной дальнейшей работе. Нам предстояло наметить новую линию действия, так как выяснилось, что правительство сможет, – по крайней мере, на время, – нейтрализовать нашу деятельность на дополнительных выборах новыми лживыми обещаниями. Оставаясь верными своему основному принципу – никогда не заходить дальше, чем заставляет нас идти правительство, мы первому нашему выступлению придали совершенно мирный характер.

В тот день, когда в Палате обсуждался во втором чтении билль Стэнджера – это было спустя несколько дней после моего первого заключения в Холлоуэе, – Герберт Гладстон, тогда министр внутренних дел, произнес речь, весьма заинтересовавшую суфражисток. Он объявил себя суфражистом и заявил, что намерен голосовать за билль. Тем не менее, он уверен, что билль не сможет пройти благодаря разногласиям в составе кабинета, и ввиду того, что ни одна политическая партия как таковая не поддерживает его и не высказывается против него. Избирательное право женщин, сказал Гладстон, одержит победу лишь после того, как пройдет все предварительные стадии, необходимые для всякой крупной реформы: сперва академическое обсуждение, потом уже проведение в жизнь. Такова история избирательных прав мужчин, то же самое должно повториться и с женщинами. «Мужчины, – заявил Гладстон, – усвоили этот урок и сознают необходимость демонстрировать размеры и серьезность своего движения, а также создавать ту force majeure, которая толкает правительство на путь творческой деятельности и вооружает его для этого. Такова задача, стоящая перед сторонниками этого великого движения. Оглядываясь назад на великие политические кризисы 30-х, 60-х и 80-х годов, мы видим, что народ не собирался кучками, и не ограничивался восторженными митингами в обширных залах; по всей стране он собирался в многотысячных толпах».

«Разумеется, – добавил Гладстон, – нельзя ожидать, чтобы женщины могли собираться такими массами, но сила принадлежит массам, и эта сила может заставить правительство предпринять более решительные шаги, чем оно, по-видимому, склонно делать».

Женский социально-политический союз решил принять этот вызов. Если необходимо собираться в больших массах, чтобы убедить правительство, что вопрос о женском избирательном праве пережил уже стадию академического обсуждения и требует политического действия, то, думалось нам, мы в состоянии дать нужные доказательства даже наиболее скептически настроенным членам Кабинета. Мы были уверены, что можем организовать демонстрацию, оставляющую далеко позади себя любую из крупнейших избирательных демонстраций, устраивавшихся мужчинами в 80-х, 60-х и 80-х годах. Самое грандиозное собрание в Гайд-Парке насчитывало, как говорят, около 72.000 участников. Мы решили организовать в Гайд-Парке демонстрацию не менее 250.000 протестантов. Демонстрация эта была назначена на 21 июня 1908 года, и в течение нескольких месяцев мы работали для того, чтобы сделать этот день памятным в истории нашего движения. Наш пример увлек и миролюбивых суфражисток, которые за неделю до нашей демонстрации устроили недурную процессию, в которой, как говорили, участвовало 18 тысяч женщин.