Моя жизнь. Записки суфражистки

Кроме этого пожара, огнем был уничтожен большой нежилой дом в Бристоле; сильно повреждена огнем была прекрасная усадьба в Шотландии, тоже необитаемая; в пригороде Ливерпуля была частично разрушена церковь Св. Анны; вместе с тем сожжено было много почтовых ящиков в Лондоне, Эдинбурге, Дерби и других городах. В церквах по всему королевству наши женщины производили замешательство и переполох, произнося во время службы молитвы за узниц, страдающих из-за своих убеждений. Читатели, несомненно, слышали об этих вторжениях и читали о кричащих и стучащих женщинах, нарушающих святость церковной службы и вызывающих беспорядок в обители Бога. Читателю, я думаю, будет полезно получить точное описание того, что на самом деле происходило, когда милитантки, в большинстве своем – религиозные женщины, нарушали порядок церковной службы. В воскресенье, когда после ареста в Дувре я находилась в Холлоуэй, несколько женщин, бывших на дневной службе в Вестминстерском Аббатстве, хором запели следующую молитву: «Спаси Боже Эммелину Панкхёрст, помоги нам Твоей любовью и силой сохранить ее, спасти тех, кто страдает ради своих убеждений. Услышь нашу молитву». Не успели они кончить эту молитву, как церковные служители накинулись на них и с величайшей грубостью вытолкали их из Аббатства. Один мужчина, стоявший на коленях, забыл свои христианские настроения и заповеди и ударил одну из демонстранток кулаком по лицу еще до того, как на сцене появились служители.

Подобные сцены имели место в церквах и соборах по всей Англии и Шотландии, и во многих случаях женщины подвергались самому варварскому обращению со стороны служителей и прихожан. В других случаях женщин не только не трогали, но позволяли им закончить свои молитвы посреди глубокого и сочувственного молчания. Некоторые священники даже нашли в себе мужество закончить эти молитвы за томящихся в тюрьме женщин почтительным «аминь», и были также случаи, что священники по собственной инициативе возносили за нас молитвы. Однако, церковь, как целое, несомненно, не исполнила свой долг – потребовать справедливости для женщин и протестовать против пытки насильственного кормления. В течение всего года мы посылали многочисленные депутации к епископам, посетив их таким образом одного за другим. Некоторые епископы, в том числе реакционный архиепископ Кентербрийский, отказали в просимой беседе, и когда это случилось, депутация отвечала тем, что усаживалась у порога епископской резиденции, пока епископ не сдавался, – а этим неизменно заканчивалось дело.

Так как Холлоуэйская тюрьма находится в диоцезе лондонского епископа, то его посетили представительницы ЖСПС и потребовали от него, чтобы он сам отправился присутствовать при насильственном кормлении и мог таким образом удостовериться во всем ужасе этой процедуры. Он, действительно, посетил двух испытуемых женщин, но не видел, как их насильственно кормили, и, вернувшись от них, он сообщил публике свою беседу с ними, которая в сущности представляла собой правительственную версию происходящего. ЖСПС был, разумеется, возмущен, тогда как друзья правительства прославляли епископа, как сторонника политики пыток. Возможно, как утешал себя епископ, что жертвы насильственного кормления усиливали свой страдания тем, что оказывали сопротивление. Но, как писала в «Суфражистке» Мэри Ричардсон, ожидать, чтобы жертва не сопротивлялась равносильно тому, чтобы говорить ей, что она будет меньше страдать, если будет стоять спокойно, когда ей в глаз попадает горящий уголь.

Здесь будет уместно также объяснить нашу тактику непосредственного ознакомления короля с нашим делом, которую мы усвоили в 1914 г. Читатель, должно быть, слышал об «оскорблениях», нанесенных суфражистками королю Георгу и королеве Мэри, и потому ему не лишне услышать достоверный рассказ о том, как эти «оскорбления» наносились. Было сделано несколько отдельных попыток представить королю петиции, – одна на пути его в Вестминстер для открытия парламента, другая – во время его поездки в Бристоль. В последнем случае на женщину, пытавшуюся вручить петицию, напал один из конюших короля, ударивший ее плашмя своим мечом.