Моё чудовище

Когда-то и его внешний вид сбивал людей с толку. Поджарый до чрезмерной худобы и большеглазый, поначалу он воспринимался типичным хлюпиком, беззащитной жертвой, мальчиком для битья.

Да, в детстве Дымов был субтильным. Но не хлипким. К тому же отчаянно бесстрашным. Поэтому, познакомившись с ним чуть получше, окружающие предпочитали лишний раз не нарываться, ибо терять ему было нечего, собственная жизнь не казалась особо ценной, да и жалости он не испытывал, особенно к тем, кто пытался его обидеть. Жалость воспринималась унизительной слабостью. И его ведь тоже никто не жалел.

Отмороженный, чокнутый. Тогда ему ничего не стоило, как недавно Бэлле, схватить первую попавшуюся под руку железяку, или что-то другое, подходящее, и, даже ни на секунду не задумавшись, к чему это может привести, врезать. Наверное, потому мать и бросилась в тот раз на защиту отца, побоялась, что закончится плохо, слишком плохо. Для всех. И, видимо, именно поэтому Дымов и выбрал достаточно экстремальную профессию.

Сейчас ему этого частенько не хватало – адреналина, ощущения высоты. Когда стоишь на крыше, и ветер налетает сразу со всех сторон, обманывает, пытается подтолкнуть к краю. Или висишь на высоте двадцатого этажа, любуешься на своё отражение в пускающем солнечные зайчики огромном панорамном окне. А что, если?

Вот будет зрелище – владелец ООО «АльпСервис» раскачивается на верёвках на фасаде офисного здания и намывает окна какой-нибудь «ИнтерХренТрейдинг».

Дымов усмехнулся, глядя на себя в зеркале, хмыкнул.

– Что-то не так? – мгновенно отреагировала девушка-мастер, обращаясь почему-то тоже не к Дымову-реальному, а к его отражению.

– Не-не, – успокоил он её. – Всё отлично. Это я о своём.

После салона, весь такой раскрасивый, он отправился в офис, подписал бумаги, поболтал с главбухом, съездил на один из объектов – десятиэтажный жилой дом в спальном районе – на котором велись работы по косметическому ремонту фасада, и только потом вернулся домой.

Юля, как обычно, нашлась на кухне, вскинулась увидев Дымова, произнесла:

– Добрый вечер.

И, кажется, хотела ещё что-то сказать – наверное, узнать насчёт ужина, но Дымов опередил, спросил первым:

– Как тут у вас? – потом просто произнёс имя: – Бэлла… – И не стал формулировать, даже не усомнился, что Юля и так всё поняла.

– Да вроде более-менее нормально, – сообщила домработница. – Пришла в себя. Сейчас сидит на заднем дворе.

– Просто сидит? – уточнил Дымов.

– Ну да, – подтвердила она, развела руками. – Просто сидит, ничего не делает. – И добавила, чуть более озабоченно: – Давно.

– И что, даже ужинать не приходила? – озадачился Дымов.

– Нет.

– Да ладно!

– Я её звала, но она даже не отвечает, – доложила Юля, и тут же подкинула подробностей: – Но я близко не подходила, так, от дверей покричала.

Вроде бы достаточно беззаботный и ироничный диалог, но за ним скрывалось искреннее беспокойство, которое каждый из участников легко считывал, и всё равно не торопился открыто проявлять.

Дымов хмыкнул.

– Ну, тогда пойду я попробую позову.

Домработница согласно покивала.

– Угу, да. – Но, пока он разворачивался, вздохнув, критично пробормотала себе под нос, правда достаточно громко, и Дымов тоже услышал: – Не было у бабы хлопот, так купила баба порося.

Он притормозил, развернулся, глянул вопросительно:

– Это вы о чём?

Но Юля только отмахнулась якобы беззаботно:

– Да так. Дел как обычно много, вот поговорка случайно и вспомнилась. Не берите в голову, Игнат Алексеевич. – И тут же привычно загремела посудой.

Ну-ну. Дымов многозначительно дёрнул бровями, но разбираться и продолжать разговор не стал. Само собой, поговорка у Юли вспомнилась не случайно и подходила как нельзя лучше, только вот не к её хлопотам. Но…

Стоит ли голову забивать всякой ерундой? Задумываться над вещами, которым не ищешь объяснения? Так вышло – видимо, потому, что было суждено – и в мыслях прочно связалось с тётей Леной. И вообще не в тягость. Временами даже прикольно. А то в последнее время жизнь целиком заполнила работа, и любое дружеское общение тоже постепенно скатывалось в деловое. Но так ведь не должно быть.

Хотя в первую очередь Дымов поднялся наверх, переоделся, потом опять спустился, через веранду с бассейном, вышел во двор. Бэллу он увидел почти сразу – та не пряталась в укромном местечке, а просто сидела прямо посреди газона, совершенно неподвижная, то ли задумчивая, то ли отрешённая, а в руках – держала фотокамеру, для надёжности пристроив её на ноге, словно это был не предмет, а нечто живое. Ну, например, котёнок.

Дымов приблизился, не пытаясь сделать это ни нарочито шумно, чтобы привлечь внимание, ни нарочито осторожно, чтобы остаться незамеченным, но так и не понял, заметила его Бэлла или нет, произнёс:

– Привет!

Она медленно повернула голову, глянула на него снизу-вверх, насторожённо и в то же время с ожиданием, но промолчала. Но он и не рассчитывал ни приветственные слова, ни на вопросы. Дымов никогда не нуждался в подбадриваниях, а порой даже и одобрении, разрешении говорить дальше, и долгих вступлений не жаловал.