Моё "долго и счастливо"

— Да. Вода — это хорошо. Принесите много горячей воды — для купания. И горячее вино с травами. И бульончик какой-нибудь. И мясное — я голодная, жуть! Бульон обязательно. И врача приведите.

— Госпожа, вы плохо себя чувствуете? — раздалось в ответ.

— Я — замечательно. А вот он — плохо, — отозвалась я. — И одежду какую-нибудь тоже… ну, для десятилетнего мальчишки. Потеплее.

Одна из служанок — помоложе — уставилась на меня, открыв рот. Вторая, наоборот, поджала губы.

— Госпожа, будет ли разумно…

— Будет, — отчеканила я. — Вперёд. Исполняйте.

Понятия не имею, как меня представил Эдвард и что сказал, но явно приказал слушаться, потому что девушки, изобразив что-то, отдалённо напоминающее поклоны, исчезли за дверью.

Я села рядом с кроватью на колени.

— Ален. Ну ты…э-э-э… вылезай?

Под кроватью зашуршали, зазвенели.

— И это… Цепь по дороге открути, — не хочу опять залазить. Вся в пыли буду и…а-апчхи! Блин, опять аллергия… Очень вовремя.

Мальчик вылез, держа кончик цепи в руках, увидел меня рядом с кроватью, чуть не залез обратно. Скукожился, уткнулся лбом в пол, едва ли не ниц распластавшись, и протянул мне цепочку.

— Э-э-э, — глядя на неё и кусая губы, протянула я. — Слушай… а ты… ну, не знаешь, как она от твоего ошейника отцепляется? И как вообще ошейник снимается?

Мальчик задрожал сильнее, но головы так и не поднял. И молчал.

Ой. А если вспомнить — я не слышала, чтобы Ален что-то говорил, ну, после того, как таким стал. Ни разу.

— Ален. Скажи… ну… ну скажи хоть что-нибудь!

Мальчик в ответ тихонько заскулил.

Бли-и-ин.

Я возилась с цепочкой, плюнув на ногти — всё равно сломаны, когда в комнату втащили лохань и уже другие служанки встали наизготовку — наливать воду. Я, пыхтя и ковыряя цепь ножичком для бумаги, отослала их, сказав, что сама разберусь. Меня предупредили, что будут рядом и, слава богу, спорить не стали.

Цепь поддалась. Я бросила её в дальний угол — под очень изумлённым взглядом Алена.

Хм, Эд вчера что-то говорил про то, что у кого цепь, тот и хозяин. Это он в фигуральном смысле? Или цепь — артефакт? Тогда как-то слишком легко она снялась…

Ощупывая ошейник, Ален наблюдал, как я набираю лохань — точнее, развожу в холодной воде кипяточек. Я пыталась с мальчиком разговаривать, но быстро бросила — в лучшем случае Ален в ответ испуганно скулил, кажется, реагируя на малейшие изменения тона.

У них действительно есть заклинания, превращающие человека в это?! Господи, я не хочу жить в таком мире…

От лохани исходил пар, и я была уже вся мокрая, когда вода стала, наконец, нужной температуры, и я повернулась к мальчику.

— Ален, иди сюда.

Господи, представляю, как ему кошмарно будет мыться с такими шрамами и кое-где чуть зажившими ранами, но это лучше, чем…

Я вздохнула, посмотрела на испуганно трясущегося мальчишку.

— Ален!

Мальчик подошёл. Маленький, сейчас даже свои десять не напоминающий. У меня сердце сжалось, когда он на меня глаза поднял. И ещё хуже стало, когда перевёл их на ванну и заскулил, а потом и застонал, похоже, от отчаяния, когда я мягко попросила: “Залезай”. И не шелохнулся.

— Ален, ну ты чего? — не выдержала я. — Давай. Ну?

Он, так и стоял, не двигаясь — пока я, не выдержав, не шагнула к нему. Тогда, вскрикнув и упав на пол, на четвереньках бросился прочь — сначала под кровать, потом — по всей комнате.

Мда, кот, хоть и царапался, но его поймать было легче. Алена я тронуть боялась, а он, даром что избитый, резво от меня убегал. И уговоры не помогали, а угрожать… этому?

С полчаса спустя в спальню заглянули, привлечённые шумом, стражники. Эти мальчишку поймали быстро.

— Госпожа? — поинтересовался один, держа Алена за волосы. — Что вы хотели с ним делать?

Я дрожащей рукой указала на лохань.

— Мыть.

Второй стражник хмыкнул. А первый поинтересовался:

— Зачем?

Щас я… щас я буду злиться…

— Затем! Суйте его в воду, раз уж пришли!

Стражник пожал плечами и, подтащив упирающегося и скулящего Алена к лохани, кинул в воду. Ален забарахтался, лохань чуть не перевернулась, но я вовремя успела подбежать и схватить мальчика за плечи, заодно и вытаскивая, уговаривая и успокаивая. А, когда он, наконец, перестал отбиваться, и я смогла оглядеться, ища, чем его мыть, стражников уже не было.

В корзинке рядом с лоханью обнаружилась куча всяких баночек, явно предназначенных для меня, если судить по запаху. Ладно, я всё равно не знала, какие для чего, и вылила их на Алена по очереди. Мальчишка сразу стал пахнуть, как цветущий весенний сад — и расчихался вслед за мной.

Но всё равно, лучше, чем было.

А потом я отмывала его плетёной мочалкой, стараясь не сильно скрести и при этом ещё и грязь смыть. Ален плакал, я, стиснув зубы, пыталась не замечать.

Где-то в процессе нам принесли одежду и еду. Оставили и ушли — хотя это я, кажется, не дослушав, их отправила.

Превращаюсь в леди потихоньку. Вон, уже и приказы раздавать начала.