Моё – Ей

Медвяная тишь от луны округлой и желтоогромной
В сосновом лесу разлилась, дремотный безмолвствует бор.
И только по самым верхам скользит ветерок неуемный,
И между высоких вершин чуть слышный идет разговор.

Далеко родимая Мать от Волги глядит до Урала,
От Белой волны на Закат, глядит чрез Алтай на Восток.
Атлантика мне говорит, что ждать остается мне мало,
К Родимой моей припаду, чуть только означится срок.

Под солнцем

Под Солнцем пламенным, над влагой темно-синей,
Небесным золотом согрет и озарен,
Я слышу Океан как сонмы веретен,
Я вижу пряжу волн с игрой внезапной линий.

  Тоска изгнания, весь крестный путь пустыней,
  Вдруг превращается в цветущий гудом лен,
  Мгновенный снег валов – как белизна знамен,
  Мечта-лампада мне непозабытых скиний.

Морские пропасти глубинней всех земных.
Непобедимый смерч – вся ярость духа злого.
Здесь Хаос в реве мнит, что он всему основа.

  Но миг спокойствия, благопристойно тих,
  Мне четко говорит: «В начале было Слово!»
  Земля есть Солнечный, пропетый Морем, стих.

Верная гостья

Я вновь с тобой, моя усталая,
Но все не спящая тоска.
С тобой сегодня побыл мало я.
Бежим. Летим. Уйдем в века.

  Когда еще я был стреляющим
  Из лука в зверя дикарем,
  Шаманом, по костру гадающим,
  В морях разбойником-царем, –

При самом первом достижении,
Дикарку на колени взяв,
Я слышал в синем отделении
Напев меня зовущих трав.

  Вот только к радости касавшийся,
  Бледнел, не двигалась рука.
  И в дали, в высоту раздавшейся,
  Манила властная тоска.

Я уходил. И Гималаями
Меня водил Треликий бог.
Внизу чернели люди стаями.
Кругом был камень, снег и мох.

  Я пел в тиши убогой хижины,
  Топор вонзая вкось по пню,
  Того, кем мысли не обижены,
  Миродержавный вспев Огню.

Избранник вещий меж избранников,
Средь нижних, меж людей, изгой,
Я пел Огню напевы странников
С моей подругой дорогой.

  Подруга – ты. Тобой ужалены,
  Сплетали мысли звенья слов.
  И довременные развалины
  Слагались в храме для богов.

Построив здания словесные,
Не презрив гонг и барабан,
Ушел я в дали неизвестные
Тобой указанных мне стран.

  Но каждый раз, когда мне синяя
  Цвела страна издалека,
  Я приходил – и был в пустыне я,
  И вновь со мной была тоска.

И каждый раз, когда свершения
Предельно были хороши,
Ко мне рыдающее пение
Взметалось в тайностях души.

  И в эти дни, когда ответами
  Разбиты все вопросы в прах,
  И все напевы стали спетыми,
  И каждый ведом стал размах, –

Лишь ты жива еще, стозвонная,
В тебе бурлящая река,
О, неисчерпанно-бездонная,
Моя бессонная тоска.

Столбы закона