Моё живое сновидение

— Шли годы, шла война. В трудовом лагере у супругов Мюллер родилась дочь Джоселин. Каждую ночь они рассказывали ей сказки и шёпотом пели немецкие песни. А днём тяжело работали на лесоповале. Война закончилась, а любовь в семье Мюллер нет. У них родилась дочка Марианна. Но тяжёлые годы труда давали о себе знать и первым не выдержал Ульрих. У него стало прихватывать спину и однажды в спине замкнуло, когда он тащил бревно с лесоповала. Он упал, а бревно добило, упав сверху. Зато больше спина никогда не болела. Ничего больше не болело. Спустя несколько лет не стало и Марии. Она просто заболела лихорадкой и сгорела за пару дней. Это произошло в 1956 году и супругам Волошиным пришло сразу две похоронки. Почётная смерть во имя Советского Союза младшей дочери и жалкая смерть от лихорадки старшей дочери. На волне чувств, супруги Волошины решили впервые за долгие годы узнать о старшей чуть больше. И выяснили, что у неё осталось две дочки, их внучки. Связавшись через свои каналы, они выяснили как им можно забрать внучек себе. Для этого их нужно было удочерить, полностью поменяв имена, переписав все документы и по сути… стереть их родителей из биографии девочек. Так они и поступили. Забрали их к себе в Свердловск, оформили новые документы и приказали внучкам забыть прежнюю жизнь. Всем вокруг они рассказывали, что это дочери их младшей дочери. Что отец неизвестен, потому у девочек отчество деда. Так появились Волошины Марина и Елена Денисовны. Урождённые Мюллер Марианна и Джоселин Ульрих. Я и Джо.

Мы с Ромой долго молчали. Просто смотрели на фотографию тёти и молчали. Тишина и так говорила очень многое. Наверное, единственный назревший вопрос парень задал спустя минут пять тишины.

— А могилы твоих родителей остались там?

— Да, — глухо ответила я.

И почему именно этот короткий ответ будто выстрел добил меня окончательно. Первая, вторая, третья слеза. И пошёл град из сдерживаемых эмоций. Одна за одной они покатились по моим щекам, а ноги подогнулись от слабости. Роман быстро меня подхватил и почти на руках донёс до скамейки. А я всё продолжала плакать. На взрыв, будто выдавливая гнойную рану и одновременно поливая её антисептиком. Плакала и не могла остановится, а Рома всё продолжал обнимать меня за плечи, а после и вовсе прижал так, что я уткнулась носом ему в грудь. Так мы и сидели, пока слёзы в моих глазах не кончились. Но даже тогда, когда успокоилась и просто дышала, мой друг не отпускал меня и я мерно вдыхала запах мыла, железа и масла. Хотя последний сегодня он был в разы слабее.

Немного отстранившись, я внимательно осмотрела Рому: на нём чистая одежда. Чистая фуфайка, такие же чистые штаны и даже валенки, кажется, почистил. Изумлённо оглядев его с головы до ног, я вернула взгляд обратно к лицу и шапке-ушанке, немного съехавшей от объятий. Я хотела что-то спросить про одежду и другое, но поймав его изумрудный взгляд не смогла отвести глаз. Так и сидели неизвестно сколько минут, глядя друг на друга и слушая как каркает одинокая ворона на ветке.

Наконец следы слёз на моих щеках высохли и солёный раствор стал вызывать зуд. Это немного пробудило меня, я достала из сумки платок и вытерлась. Рома тоже будто очнулся и встал, предлагая мне руку.

Вместе мы в молчании дошли до мотоцикла, и мой верный друг отвёз домой. Точнее до того же места, где высаживал в прошлый раз. В благодарность за понимание и то, что мы закрыли пока тему родителей, я тепло улыбнулась ему и сказала:

— Мы со Светой завтра допоздна будем в библиотеке, так что в институт можешь не заезжать.

— Может тогда я заеду за тобой в библиотеку к нужному часу? — предложил мне он с той же улыбкой.

— Нет, не нужно. Я пойду провожать Свету, а оттуда до дома уже не далеко.

— И всё же я не могу в поздний час позволить тебе идти одной, — настаивал Рома.

— Тогда, — я на секунду задумалась насколько это верное решение, но всё же закончила, — Можешь встретить меня возле общежития, и мы вместе пойдём домой.

Изумление и радость на лице Ромы были легко объяснимы. Я впервые согласилась погулять с ним в реальности, пусть и от общежития до дома. Но вот то что и моё сердце замерло в ожидании ответа, а к лицу предательски побежала краска, я смогла объяснить лишь переутомлением от множества переживаний.

— Договорились, — прервал мои размышления друг и отправился к мотоциклу, махнув на прощание, — До завтра, — а после добавил тише, но я услышала, — Марианна.

Волна чувств накрыла меня в тот же миг и за ней я даже не услышала, как мой воздыхатель уехал, хоть это и было весьма громко. Не смогу, наверное, даже описать все эти чувства, потому как они перемешались, будто вещества в пробирке, но эффект был как от укола адреналина. Сердце стучит, мысли перегоняют друг друга, нервы на переделе. Рома принял меня. Принял моё прошлое. Понял, насколько истинное имя «Марианна» личное для меня. Он понял и принял. И от того эмоции лишь ещё сильнее захватывали. И в этом состоянии я едва дошла до дома.