Моё живое сновидение

Перегруженная эмоциональными всплесками, я просто легла на свою кровать и уснула. Даже не разделась, за что, проснувшись, получила выговор от бабушки. Но это были мелочи, по сравнению с тем, что и домашнее задание я не сделала, а ведь скоро уже сдавать. До практики и сессии нужно сдать всё, чтобы оставаться одной из лучших в группе и на факультете. Чтобы не позориться и не позорить семью. Чтобы не быть такой, как родители… Сегодня я вспомнила, что в детстве в пылу ссоры, бабушка часто говорила мне, как я похожа на мать. И это было наихудшее оскорбление. Сегодня это отдаётся тупой болью, но десять-двенадцать лет назад это было хуже любого наказания. А сейчас, когда мне вскрыли старые раны, кинули в них грязью, затем хорошенько промыли, выдавили гной, обработали антисептиком и напоследок дали мягкую вату с мазью — я не знала, что чувствую после таких процедур. Вроде и болит, но уже не так.

Решив подумать об этом позже, я поспешила из дома на трамвай.

Тот день прошёл стремительно. Вот я еду в институт в снежном трамвае, а вот уже сижу в библиотеке и пытаюсь успеть доделать задание до закрытия. За окном глубокая темнота, над столом тёплый свет лампы, рядом зевает Света. Всё это усыпляет, но я с явной упёртостью продолжаю листать толстую пыльную книгу. Наконец моя подруга по несчастью не выдерживает и с громким хлопком закрывает книгу, одновременно заявляя:

— Всё, пошли домой.

— Мы же до закрытия договорились, — сонно напоминаю я, но Светлана, пунктуальный будущий врач, указывает на часы.

Я уныло киваю и, с сожалением, захлопываю и свою книгу. Вместе мы относим сокровища местного библиотекаря на место и выходим из здания, обсуждая грядущие экзамены. Когда же дорога приводит нас к общежитию, я уже открываю рот, чтобы попрощаться с подругой, но вижу Рому и на какое-то время замираю. Он снова чистый и свежий, а в его руках белые фиалки. Света тут же начинает посылать мне взгляды мол: «Это что-то значит!», но не успевает рассказать, что именно, потому как мой прекрасный друг с фиалками подходит к нам и, вежливо кивнув Светлане, вручает мне цветы. Я глубоко вдыхаю их аромат и едва заметно улыбаюсь, хотя сердце прямо-таки плавится от того, как быстро начинает качать кровь. Рома тоже улыбался, гордо и счастливо. А понятливая подруга тут же попрощалась и пошла к себе, оставив нас наедине с друг другом и ночной улицей.

Не помню, о чём говорили в тот вечер, но в конце, возле моего дома, мы договорились, что защитнику моей чести лучше теперь не появляться возле института, потому он будет провожать меня от библиотеки. Благо бывала я там едва ли не чаще, чем дома. В тот день, я впервые принесла цветы домой, правда сказав, что подарили из благодарности.

А ещё Рома всё больше узнавал обо мне, а я о нём. Всё то, чем мы не могли поделится за все эти годы. Он рассказал, что мечтает о том, чтобы собрать свой собственный мотоцикл с нуля, и о сыне, которого однажды прокатит на этом мотоцикле. Я же показала ему своё любимое место в Свердловске: павильон «Кафе-мороженое» на набережной у дома Севастьянова. Там мы пару раз ели и Рома не переставал радоваться моему довольному лицу, которое было всё в мороженном. Потому вскоре это стало наше общее любимое место.

И так шёл день за днём, неделя за неделей. Мой сердечный друг провожал меня поздно вечером, иногда подвозил на мотоцикле, если дороги были не слишком заснеженные. А по выходным, после кружков и актива в институте, мы шли или ехали по городу и в конце непременно приходили в кафе-мороженое или в пельменную. Но вот в двери постучала зимняя сессия и я стала пропадать за учёбой, потому мы виделись всё реже. Рома лишь провожал меня поздно вечером, и то я шла и повторяла конспекты, а он лишь сопровождал молчаливым стражем.

Наступил Новый год. Джо прислала открытку с поздравлениями, а чуть позже пришёл конверт. В конверте было письмо и фотография моей сестры с группой каких-то людей. Все были в очках, а сзади был зал музея. А в письме она рассказывала, что работает теперь в «Музеи живописной культуры» и что заказала звонок на субботу. Конечно же, она хотела в основном поговорить со мной и это читалось среди строк, но в субботу пошли и бабушка с дедушкой. Вот и пришлось мне ждать десять минут, чтобы потом за пять минут рассказать ей о Роме и учёбе. И то, о Роме приходилось говорить не напрямую, но несмотря на это и плохую связь — сестра меня поняла и пожелала удачи.

И не знаю, как так случилось, но после этого звонка у нас с Ромой всё пошло очень напряжённо. Может дело было в моей занятости, может в том, что я подарила ему на Новый год шарф со словами: «Он чистый и вкусно пахнет», а может я и вовсе просто «накаркала», рассказав, как у нас всё отлично, но… напряжение было и с каждым днём нарастало. И завершилось это всё взрывом одного вечера.