Мокрая вода

Глаза покраснели и припухли, делая лицо простым, некрасивым. Она замахала ладошками в лицо, нагоняя ветер, осушая влагу слёз, остужая горячие щёки.

– Не хватало, чтобы Боб увидел её такой размазанной!

Быстро оделась, оглядела квартиру и вышла.

Дверь подъезда мягко прищёлкнула кодовым замком. Послышался грохот. Со стороны крайнего подъезда летел великолепный чёрно-вишнёвый «Харлей». Белые внутренние обводы колёс, блестящие спицы. Сказочная мечта! И не только фаната-байкера!

В чёрной кожаной экипировке, немыслимом «космическом» шлеме, подняв руки к высоким рогам руля, восседал Митяй.

Он откинул тёмное стекло забрала. Исказил лицо, стиснутое с обеих сторон подушечками безопасности, в попытке улыбнуться. Снял с согнутого локтя второй шлем, передал Нине.

– Я – Митя! – Приложил ручищу в раструбе перчатки к левой стороне комбинезона, перекрикивая шум мотора.

Она кивнула, взяла машинально шлем.

Вставила голову в мягкое, уютное нутро, слегка задохнулась от запаха дорогог парфюма. Мир за стеклом потемнел, стал безопасным, но суженным и менее интересным. Она опустилась на высокое сиденье, чуть-чуть съехала вперд и обхватила Митю руками за пояс.

Митяй опустил стекло, пригазнул. Чудесный аппарат, набирая скорость? уже летел к дороге? и Митяй быстро убрал ноги с асфальта, наморщив пластины-наколенники.

Выскочили на кольцевую, потом ушли с неё на Рябиновую. Закоулками выехали к небольшому частному домику рядом с градирней ТЭЦ, шумевшей водопадом. Забор из тонкого металлического профиля. Дом за ним казался нежилым.

Митяй достал брелок, нажал кнопку. Ворота отъехали. Подрулил к воротам гаража под домиком.

Они уехали вверх по направляющим салазкам. Мотоцикл мягко вкатился внутрь. Включился яркий свет. Ворота сзади плавно опустились.

Стало шумно от работающего двигателя. Загудел мощный вентилятор, выгоняя сизый дым выхлопа.

– Слезайте, – прокричал Митя.

Нина привстала и оказалась на ребристом металлическом полу.

– Схему давайте, – сказал Митяй, – времени в обрез! Нам надо успеть до подхода дежурной смены.

Нина вновь ничего не поняла. Достала схему, передала Митяю.

– А где Борис?

– Он уже ждёт нас в условленном месте. Сейчас сориентируемся и рванём навстречу! – Митяй подмигнул и озабоченно углубился в изучение схемы.

Нина успокоилась и слегка повеселела.

– Скоро они будут вместе, рядом. Авантюра эта закончится. Казаки-разбойники! К ночи вернутся домой, и уснут крепким сном. Конечно, она сначала пообижается немножко за эти волнения, всплакнёт. Потом… что потом? Простит. Она сможет его простить.

Митяй внимательно изучал схему, не обращая на неё внимания.

– Всё правильно! – засмеялся, – так и думал! Но меня опередили. Совсем чуть-чуть.

– Свернул листок, положил в нагрудный карман. Оседлал мотоцикл, скомандовал:

– Садитесь!

Нина двигалась, как в тумане, чувствуя, что устала и напряжена.

Митяй вновь воспользовался брелком. Пол под ними опустился. Они въехали в небольшой квадратный тоннель, похожий на подземный уличный переход. Площадка вернулась на прежнее место. Митяй покрутил ручку газа. Сизый дым быстро заполнил пространство. Свет фары исказился. Замерцали рубиновым лампочки габаритов.

В шуме и грохоте летели они под землёй в неведомое, и не спрыгнуть уже было с блестящей колесницы, не спрятаться, не защититься.

Минут через двадцать быстрой езды одна секция тоннеля, словно большая картонная упаковка без дна и крышки, неожиданно опустилась прямо перед ними. Мотоцикл на полной скорости въехал в бетонный торец, развернулся боком в приоткрышийся влажным чревом провал, отпрянул от удара. Сверху быстро и безостановочно сыпалась земля, давила, сплющивала, безжалостно и равнодушно сминала их тела в бесполезные, изломанные манекены.

Всё произошло мгновенно. Нина только успела почувствовать, что летит вперёд, даряясь о смертельную жёсткость бетона, мягкость осыпающейся земли, увидела яркую вспышку.

Кромешный мрак выключил этот мир и поглотил их.

Она короткое время ещё дышала в пространстве шлема. Не могла шевельнуть рукой или ногой, чувствуя дикую боль страшно изломанного тела. Могильная сырость начала проникать сквозь одежду.

Она заплакала, ощущая себя крохотной, спелёнутой и беззащитной, как в детстве. Свернуться клубком под спасительным душным одеялом и не дышать. Отгородиться от тёмных ночных чудищ. Но не скинуть полог земного покрывала, не освободиться от его вязких объятий, чтобы встать в полный рост, закричать, позвать маму. Спрятаться в её добрых руках, засмеяться сквозь слёзы, зная, что все страхи позади.

Она плакала беззвучно, глядя в зеркальный мрак шлема, с ужасом начиная понимать неотвратимость произошедшего, шепча обречённо, в бессильной апатии угасающей надежды:

– Б-о-об…

Едва слышно, издалека долетел звук сирены.

Он приближался, надвигался ближе, ближе, вот он уже почти рядом, неожиданно прервался и смолк. Захлопали дверцы. Голоса, много встревоженных голосов, гулко, словно через толстые стенки огромной деревянной бочки, откуда-то сверху.