Мокруха

Окна обменного пункта, как обычно, были занавешены шторами, которые скрывали то, что происходит внутри. Двери были закрыты, здесь так бывает нередко — то учет, то деньги кончились. Вроде ничего особенного, но сердце у Поперечного екнуло от нехорошего предчувствия. Что-то не то. Особенно его насторожило, что сидящий на ступеньках парень, завидев милицейскую машину, дернулся, а потом вроде просто так стал рассматривать обыкновенную урну на тротуаре и трещины на асфальте.

— Надо проверить пункт, — сказал Поперечный. — Что-то мне не нравится.

— Пошли, — кивнул милиционер-водитель.

— Ты сиди здесь. Сам разберусь.

Поперечный вышел из машины и направился к крыльцу обменного пункта.

Все одиннадцать лет патрульной службы старшина работал на совесть. Задерживал разбойников, насильников и даже убийц, разнимал пьяные драки, участвовал в пресечении массовых беспорядков, которые несколько лет назад устроила в городе мафия. Он привык надеяться на свой здоровенный кулак, деревенскую закалку, опыт, ну и, конечно, на луженую глотку и на хорошего помощника своего — изделие ПР-74, прозванное в народе «дубиновой резинкой» или «демократизатором». За все время службы Поперечному ни разу при несении дежурства не приходилось применять оружие. Только однажды он вытащил пистолет, когда разнимал большую драку и воюющие стороны объединились с криками «Бей ментовскую сволочь!» — пришлось выключить одного удальца ударом рукоятки по голове. Старшина привык работать по старинке. Он еще не забыл времена, когда сам вид милицейской формы отрезвлял правонарушителей, а просто вытащить «макарыча» из кобуры означало обречь себя на бесконечное писание рапортов и объяснительных записок и служебные расследования. Западные кинобоевики, в которых полицейские крошили бандитов направо и налево из револьверов, он считал откровенной брехней.

Поправив кобуру, лениво поигрывая резиновой дубинкой, старшина направился к дверям обменного пункта.

— Послушай, дру… — обратился он к парню, отдыхающему на ступенях.

И получил пулю в живот.

…В дверном проеме возникла плотная фигура старшины-выводного. Он козырнул и произнес:

— Товарищ майор, вас к телефону.

Рудаков мысленно выругался. Хуже нет отрываться от допрашиваемого, когда он начал говорить. Установленный с таким трудом контакт мог быть потерян в одну секунду.

— Подождать не могут?

— Из РУОПа. Говорят, очень срочно.

Дежурка располагалась напротив идущих в ряд комнат для допросов со светящимися табличками «Свободно — занято». Дежурный по ИВС капитан милиции сидел за плексигласовым щитом, перед ним был черно-белый телеэкран, на который поступало изображение от трех видеокамер в помещении и во дворе изолятора. На столе лежала снятая телефонная трубка.

— Возьмите, — кивнул на нее дежурный.

— Рудаков слушает.

— Это Норгулин.

— Что у тебя там?

— Давай быстрее ко мне в кабинет.

— Я с Брендюгиным работаю. Он начал говорить.

— И Аллах с ним. У нас тут пункт обмена валюты на Чуйкова взяли. Сотрудник патруля убит. Весь отдел поднят в ружье.

— Сейчас буду.

Милиционер-водитель Гуськов тоже не был готов к такой ситуации. Он слышал, что началась стрельба, видел, как рухнул старшина Поперечный, как из обменного пункта выскочили двое негров. Потом Гуськов понял, что они вовсе не негры, просто лица у них скрыты под масками. Вновь захлопали выстрелы. Милиционер-водитель вывалился из «уазика», увидел, как на стекле появилась дырка, от нее побежали трещины. Непослушными пальцами он открыл кобуру, потом пытался взвести затвор. Когда это удалось, преступники уже скрылись за поворотом. Оставалось только выпалить два раза в воздух, потом вползти в кабину и взять микрофон рации…

Штаб по раскрытию преступления собрался в Железнодорожном РОВД. Руководство осуществлял начальник криминальной милиции УВД. В просторном учебном кабинете командир полка патрульно-постовой службы — коренастый, крепкий полковник в полевой милицейской форме орал на милиционера-водителя Гуськова.

— Какого хрена вы, мать вашу так-растак, даже не подстраховались?! Инструкции для кого написаны?!

— Мы… — пытался вставить слово водитель.

— Вы!.. Поперечный погиб. Ты же даже носа не высунул.

— Я пытался.

— Черта лысого ты пытался! Даже не попробовал преследовать, герой! Ты просто испугался.

— Их было трое. Три пистолета против одного моего.

— И того в дрожащих руках.

— У меня жена, сыну три года… Я мог умереть.

— Зачем было милицейскую форму напяливать? Если надо, ты должен был умереть, но не упустить эту сволочь. Сколько они еще народу могут поубивать?

Норгулин, Рудаков и Парамонов — старший важняк из прокуратуры области выдворили полковника из кабинета и взялись за Гуськова. У того был вид как у нанюхавшегося какой-то отравы токсикомана. Общими усилиями удалось выудить из него подробности происшедшего, более-менее точное описание внешности парня, сидевшего на ступеньках. А также тех двоих в масках. Молодые, судя по движениям, осанке, ребята, рост 175–185 сантиметров. Один — в ярко-красной ветровке, второй — в черной рубашке, третий — в серой куртке.