Мокруха

— Если бы меня убили, кто бы сына воспитывал? — всхлипнул Гуськов. — Еще и жену с ребенком из общаги выкинули бы, вообще бы на улице остались…

Рудаков вышел. В коридоре нервно курил командир полка ППС.

— Вы бы на парня не особенно наседали, — сказал Рудаков. — Он в таком состоянии, что у него запросто могут шарики за ролики заехать.

— Не буду, — досадливо махнул рукой полковник. — Мои патрульные недавно дагестанскую бригаду брали. Лейтенант Тимошенко кровью истекал, получил удар ножом в бок, но все же обезоружил бандита. А этот… Глаза б мои его не видели.

— Не все могут лечь на амбразуру.

— Поди разбери, кто может…

Рудаков любил возбуждение первых часов розыска, работы по горячим следам. Найти в миллионном городе преступников, на которых даже нет описания, задача, кажущаяся невыполнимой. И вместе с тем ее можно решить. Кому, как не Рудакову, поднявшему не один «глухарь», знать это. Возникают и отпадают версии, накапливается информация, и постепенно обрисовывается силуэт преступника, все четче и четче… Наконец, ты уже знаешь, кто он такой. И вот долгожданный момент — задержание…

Работа шла по классической схеме. Тщательный осмотр места происшествия, который при таких делах обычно дает немного, допросы очевидцев, просчитывание путей отхода преступников, поквартирные обходы, к которым были привлечены сотрудники розыска, участковые и даже милиционеры патруля.

— Знаешь, что мне напоминает это дело? — обратился Рудаков к Норгулину. — Налет на пункт МММ три месяца назад. Тот же почерк. Те же описания преступников.

Норгулин задумался.

— Ты прав. Это они.

— Куда они исчезли с деньгами? Их могла ждать машина. Они могли выбраться пешком, по дороге переодевшись. Или у них рядом хата. Нужно, чтобы при поквартирных опросах эти моменты учитывали.

— Учтем, куда денемся.

— Я, пожалуй, в свободный поиск уйду. Поговорю с местными. Может, что-то и проклюнется.

— Твой район. Тебе и карты в руки, — согласился Норгулин.

С каждым годом работа милиции становится все сложнее. В былые времена все участковые знали, кто на их территории способен на преступление — судимые, подучетники, малолетки, не вылезающие из детских комнат милиции. Сегодня на преступление может пойти кто угодно. Преподаватель литературы в школе в свободное от работы время грабит прохожих в темных подворотнях, кандидат медицинских наук содержит наркопритон, а воспитательница детского сада занимается проституцией и обирает клиентов. Но все равно большая часть преступников вращается в одной плоскости. И если в их среде иметь глаза и уши, основная масса преступлений может быть раскрыта.

В родном Железнодорожном районе даже после двух лет работы в РУОПе Рудаков чувствовал себя как рыба в воде. Все связи остались. И на вторые сутки один из старых знакомых поделился информацией:

— Месяца три назад один щенок спрашивал, где бы ему найти стволы. Три штуки.

— А потом?

— Потом вроде бы достал.

— Фамилия щенка?

— Не знаю. Что я, паспорта их проверяю?

— Узнай.

— Попытаемся.

На следующий день стало известно, что оружием интересовался Андреас Цепс.

…Когда Рудаков и Норгулин пришли к нему на квартиру, расположенную недалеко от пункта обмена валюты, его мать, сухая, интеллигентного вида женщина, с легким прибалтийским акцентом всплеснула руками:

— Почему вы пришли к Андреасу? Он никогда не попадал в милицию, не хулиганил. Даже не пьет.

— Он был свидетелем преступления, — сказал Норгулин. — Где он сейчас?

— Вчера уехал к кому-то из друзей.

— У него была красная куртка?

— Была.

В шкафах куртки не нашли.

— Он в ней уехал?

— Нет. Может, где-то оставил. Она не представляла никакой ценности.

— С кем дружит ваш сын?

— У него много друзей. Николай. Витя. Антонина.

— Адреса их?

— Не знаю. Он записную книжку с собой унес. Витя вроде живет у стадиона «Динамо».

— А это кто? — Рудаков без особой надежды продемонстрировал фоторобот парня, сидевшего на ступенях и убившего старшину.

— Не знаю, — покачала головой Мария Цепс. — Чем-то похож на Павла… На Павла Губанова…

В машине Рудаков сказал Норгулину:

— Стадион «Динамо» как раз около пункта МММ. Смотри, что они делают. Находят объекты около своего дома. И отпадает необходимость связываться с транспортом, изобретать сложные пути отхода.

— Правильно, — кивнул Норгулин. — Взяли добычу, переоделись где-нибудь на чердаке, чтобы по одежке не вычислили, куда они дернули. И дома ленч принимают, пока милиция с ног сбивается и перекрывает магистрали.

— Шустряки.

— Считай, что преступление раскрыли. Готовь дырку на кителе для ордена.

— На этой работе только ордена святого Ебукентия дождешься…

Первым взяли Андреаса — на даче у его знакомой. Там же была сумка с частью денег. Он раскололся еще в машине. Действительно, его сообщниками были Виктор Шестаков и Павел Губанов. Вскоре взяли и их. Собровцы жалели, что они вели себя смирно и тихо, не оказывая сопротивления и не давая повода завалить себя насмерть. Значит, опять будут нудные судебные процедуры, гуманные приговоры и еще один человек, павший на боевом посту, окажется неотомщенным.