Мокрый контакт (СИ)

Бэкхён окончательно убеждается в этом, когда у автобусной остановки разговаривает с десятилетней девчушкой, живущей рядом с семьёй Чанёля. Мать Чанёля и сестра нормально восприняли то, что Чанёль спит с парнями, а остальные — не очень. Особенно ярилась тётка.

Бэкхён далёк от того, чтобы выдвигать полноценные обвинения, но сомнений в том, что Чонина и Чанёля постарались разлучить всеми правдами и неправдами, у него не остаётся. Никаких. Да и девочка парой фраз подтверждает, что тётка грешила на Чонина. Дескать, Чонин и виноват. И если он перестанет крутиться рядом с Чанёлем и “пить его кровь”, то всё будет хорошо, и Чанёль “поправится”. Но ничего не вышло. Чонин больше не крутится рядом с Чанёлем, но Чанёль продолжает бегать по мальчикам.

В автобусе Бэкхён сидит у окна и пытается изо всех сил ни о чём не думать. Но ничего у него не получается. История выглядит со всех сторон несправедливой, и Бэкхёну упорно кажется, что любовь Чонина и Чанёля, замешанная на дружбе с детства, была очень красивой. Но ещё Бэкхён знает, что если изложит убедительно правду Чонину и Чанёлю, то станет третьим лишним без вариантов. И сердце разрывается в клочья при одной только мысли, что Чонин оставит его ради Чанёля. Да и привязанность Чанёля к Бэкхёну наверняка испарится из-за надежды вернуть Чонина.

Бэкхён ничего не может с собой поделать. Он любит Чонина. Он непременно сойдёт с ума без Чонина. Чонин всегда понимал его и легко избавил от одиночества ещё в день их первой встречи, и для Чонина Бэкхён был особенным. Бэкхён тогда почти ненавидел весь мир, которому нравилось осуждать больше, чем поддерживать и проявлять хоть толику дружелюбия. Чонину же и в голову не приходило выяснять ориентацию Бэкхёна, а после — смеяться. Он вообще никогда не зацикливался на этом и принимал людей такими, какие они есть. И именно эта его черта очаровала Бэкхёна первой в своё время.

Бэкхён так долго и терпеливо ждал Чонина, видел урывками, чтобы порой просто подержать за руку и обменяться всего одним словом. А когда они ещё служили вместе, они играли и состязались тоже вместе. И Чонин всегда был первым, кому Бэкхён всё рассказывал. Говорил о любой ерунде и серьёзных вещах, трещал без устали и шумел, зная, что Чонин никогда не упрекнёт и всегда дослушает до конца.

Бэкхёна и его темперамент вообще мало кто выдерживал. Он чаще раздражал других, даже если поначалу им нравился. А Чонина он никогда не раздражал. И никогда не вызывал бурных негативных реакций даже самыми странными выходками. Чонин просто всегда оставался на его стороне. Подшучивал и подбадривал даже в те мгновения, когда Бэкхён от депрессии орал песни дурным голосом по утрам, не попадая в ноты.

И когда Бэкхёну приходилось туго, достаточно было протянуть руку в непоколебимой уверенности, что Чонин крепко сожмёт его пальцы и непременно поддержит…

И тут Бэкхёну вдруг приходит в голову, что Чанёль тоже никогда не упрекал его всерьёз за шумность. Мог подтрунивать, но всегда поддерживал веселье. Иначе, конечно, не так, как Чонин. Пытался переболтать. Но Чанёль просто сам по себе тоже шумный и весёлый, горазд на выдумки. Его поддержка во время учёбы была оглушительной и мощной. Чонин же был молчаливым и надёжным. Такие разные, но эффект тот же.

В общежитие Бэкхён попадает в первом часу ночи, задабривает консьержа порцией острой лапши с бобами и крадётся к комнате Чонина. Ключ у него есть, и он старается открыть дверь бесшумно. Получается.

Бэкхён наскоро обмывается в ванной и забирается после под одеяло, где его тут же обнимают сильными руками, притягивая к горячей груди. Чонин даже не просыпается, но откуда-то знает, что Бэкхён вернулся.

А через час всё рушится всего одним тихим и сонным: “Ёлли”.

Бэкхён не отодвигается, но утыкается лицом в подушку, от души надеясь, что она выдержит и не промокнет насквозь. А под утро почти забывает об этом, потому что Чонин плавно заполняет его членом, одновременно впиваясь зубами в плечо. Бэкхён закрывает глаза, пока кожу жжёт. Чувствует на себе тяжесть Чонина, тянущую боль и губы возле шеи. Укус будто высвобождает пылающий огонь, позволяет ему вырваться изнутри, на простор. Бэкхён крепче сжимает ногами бока Чонина, чуть дёргает за спутанные волосы на затылке и тут же прижимает голову Чонина к себе, не позволяя разжать зубы и отпустить.

Боль от укуса и губы Чонина немного отвлекают от частых приглушённых хлопков, с которыми Чонин толкается в Бэкхёна. Отвлекают от одержимого желания и удовольствия, позволяют острее осознать надвигающийся по всем фронтам оргазм.