Мокрый не боится дождя

Немецкий турист оказался прав по части внутреннего устройства дома. Единственное, что он упустил: внутренний дворик использовали и в качестве общей гостиной — меджлиса. Об этом говорило сооружение — что-то вроде подиума, устланного коврами. Здесь на разноцветных подушках за низким столиком женщины и устроились. Тень от разлапистой пальмы в кадке, журчание фонтанчика. А впридачу халва (её египтяне называют смешным для русского уха словом «халява»), «сакаланс» (смесь халвы, мёда и взбитых сливок), пирожные «кунафа» из тонкого теста с начинкой из орехов, крема и взбитых сливок. И много чего ещё…

Подружки захмелели, но не от вина, а от того, что называется, общим прошлым.

— А помнишь, Танюшка, как мать твоя пела?

— Пела, как с полки брала. И по-русски, и по-мордовски.

— Может, споёшь?

Статная светлоголовая хозяйка игриво повела плечами.

— Согласна. Но в обмен на твою.

— Давай!

Женщина отложила пузатую подушку и протянула, будто навстречу ребёнку, правую руку.

— Луганясон келунясь,
Точь мочь куманер келунясь…

Задорные звуки ударились о стены, возвышавшиеся стражниками — исполинами, и срекошетили прямо в столик.

— Это понятно. Про красивую берёзку на лугу. Но вот что такое «точь мочь куманер…»? — интересуется гостья.

— Ну, во-первых, здесь не столько про берёзку, сколько про девушку на лугу. А «точь мочь куманер»… — это непереводимое. — Ломтик апельсина проскользнул мимо губ. — Типа «тары-бары-растабары».

Певунья возвращает под бочок отвергнутую было подушку и выжидательно смотрит на подружку. Та не заставила себя ждать.

— Кыш бабай белан берга
Яна ел безга кила!

Скромный диапазон певица восполняет мимикой и жестами. Слушательница удовлетворённо улыбается.

— Песня соответствует времени, — поясняет Дания и растягивается на ковре. — Про Новый год и деда Мороза!

— Данка, а ты не забыла, как встречали мы тот Новый год?

— Когда ты увидела в первый раз Аббаса?

И подружки вновь пускаются в воспоминания. Под аккомпанемент сладко-струйного фонтана.

… Они ходили в одну школу — в пяти километрах от родных сёл — мордовского Камешкира и татарской Елюзани. Учебное заведение располагалась в одноэтажном деревянном доме, принадлежавшем некогда кулаку-лишенцу. Позднее рядом выросло современное панельное здание. В нём девочки завершили среднее образование. Дания Рамазанова поступила в педагогический институт. Татьяна Шарошкина — в сельскохозяйственный. Но в новых городских реалиях землячки не потерялись. Таня частенько ночевала у подружки в общежитии, особенно после танцевальных вечеров, когда ехать в другой конец города было поздно. Однажды на новогодний праздник пригласили студентов из медицинского института. Среди них был смуглый студент. Взрослый и представительный.

— Смотри! Это же Омар Шериф! — прошептала Танечка, успевшая с десяток раз посмотреть «Смешную девчонку» с участием голливудского актёра египетского происхождения.

— Маленько похож… — отвечала Дания приглушённо. Впрочем, музыка играла так громко, что их всё равно никто не услышал бы.

— У него глаза грустные…

— Ага, моя «аби» говорит, что такие бывают как раз у тех, кто не знал настоящего горя.

— А слабо тебе, Данка, пригласить Омарчика на «белый танец»?

— Не нахальничай, Танюха! Он же тебе, а не мне нравится!

И это была правда. Сердце юной мордовочки принадлежало герою Омара Шерифа. Симпатии юной татарочки были на стороне смешной носатой девчонки в исполнении Барбары Стрейзанд.

Познакомиться с клоном Омара Шерифа подружкам в тот вечер не удалось. Молодой человек покинул мероприятие до объявления «белого танца». И две комсомолки, забыв про всё на свете, отплясывали на танцполе ине подозревали, что невидимые мойры уже ткут нити их женских судеб. Впрочем, большинство юных дев из страны победившего материализма находились в неведении относительно деятельности этих самых прях.

И вот спустя много лет…

— Как у вас…с Омаром? — невинным тоном полюбопытствовала Дания, отправляя в рот кусочек десерта.

— Моего мужа зовут Аббас!

— О, прости! — хихикнула подружка.

— Помнишь, как у нас в районе бабы говорили? «За мужа завалюсь — никого не боюсь!» Так вот у меня, подруга, всё по этому стандарту женского счастья.

— Ну и хорошо, что без неожиданностей…

— Какие могут быть неожиданности, когда у нас трое детей и двое внуков? — отвечала хозяйка, протягивая руку за пирожным.

— Ой, не скажи, подруга! Ухо держи востро! Или ты забыла, что первая любовь не ржавеет?

Пирожное остановилось на полпути ко рту.

Нет, подруга не забыла. Имелась у Аббаса в прошлом невеста. Из Александрии. Во всех отношениях выгодная партия. Состоятельные родители, престижное образование, полученное в самом Лондоне, и собой не дурна. В последнем Таня лично убедилась, взглянув на портрет невесты, которую Омар-Аббас хранил во внутреннем кармане пиджака — личиком к сердцу. Он и сам был джентльменом, поскольку наличие суженой не скрывал и без околичностей дал понять: в его матримониальных планах девушка из СССР не значится.

— А что, кстати, с той… с первой невестой?