Мокрый не боится дождя

Как это переводится? — Спи, спи, моя малышка! Какая луна около тебя!

Перед его глазами заколыхалось в воде лунообразное лицо Людмилы.

Он встал — резко подавшись корпусом вперёд. Коленные чашечки издали недовольное пощёлкивание.

Итак, женщина в никабе (или переодетый мужчина) совершили преступление. А потом Абдель, имеющий мастер-ключ, подбросил одеяние в номер жертвы. В качестве особого знака. Или с целью скрыть улику. Теперь это не важно.

Но почему именно мадам «Розовая шляпка»? Ответ — в её прошлом. Да, она работала на контрразведку, при чём в восточном направлении тоже. Насколько эффективно — другой вопрос. Но контакт с сотрудником посольства Арабской республики Египту неё имелся. У Махмуда в Москве имелась постоянная подруга, родившая от него мальчика. Вполне вероятно, что московские коллеги действовали и в этом направлении, так сказать, комплексно. А цель была одна — вербовка Махмуда. Удалась она или нет — о том Белозерцеву не докладывали. Он выполнял свою часть работы — опекая и направляя подсадную утку.

Но каким образом её расшифровали? Ведь архив КГБ остался цел и в Москве, и на периферии. Россия — это не Польша, где благодаря именно этим документам разоблачили Леха Валенсу — икону польского сопротивления Советам, вождя «Солидарности» и первого президента свободной Польши.

Нет, такая утечка в их маленьком, но закрытом для враждебных поползновений городке исключена. Значит, Майко-Милкова сама выдала себя. При контакте с кем? Да с тем же Махмудом, приехавшим в «Парадиз»!

Похоже, что эта версия наиболее близка к истине. Но в таком случае, при чём здесь Абдель? И кто Махмуд? Неужели тот милый старикан, которого Даночка прозвала Хаджи Насреддином? По возрасту подходит. А по характеру? Неужели он столько лет лелеял план отмщения девушке, устроившей ему медовую ловушку? А если его карьера была погублена этой связью? — Учитывая взрывной арабский характер, вполне вероятно.

И всё же, и всё же…

МОСКВА, ЧЕРЁМУШКИ, КВАРТИРА ГУДКИНЫХ.

Милочка разложила никаб на плоскую твёрдую поверхность. Визуальный осмотр поверхности ничего не дал. Не то что прорехи, а и затяжки не наблюдалось. Ни на рукавах, ни на подоле. Отсутствовали и следы погружения в жидкость — и в хлорированную, и в морскую. Одно было непреложно: в эксплуатации вещь находилась непродолжительный срок. Кромки не залоснились, не обмахрились, а сияли отличным товарным видом.

Что ж, этот милый дядечка считает, что подброшенное в багаж жертвы одеяние — в духе радикалов-исламистов. Мол, знай своё место, женщина. Вот какой должна быть твоя оболочка! Не юбочки, не сарафанчики, не платьица, которые не оставляют простора мужской фантазии… Стоп! Но чем навлекла на себя гнев фанатиков тётушка Лу? Её повседневный гардероб отличался скромностью: ни тебе ножек, ни открытых плечиков, ни ложбинки меж грудей.

Действуя по инструкции Белозерцева, девушка вывернула хламиду наизнанку. Рецепторы уловили перемену. На смену ароматам моря пришли телесные запахи. Судя по ним, под одеянием пряталась дама. Но больше всего вопросов вызвала ткань, соприкасавшаяся с лицом. Она имела другую окраску. Поначалу исследовательница отнесла это на счёт недостатков освещения, но приглядевшись, укрепилась в мнении: на материале — остатки косметики, а точнее — пудры. Правда, для тональной она выглядела чересчур светлой. К тому же входящая в состав пудры отдушка издаёт искусственно-сладковатый аромат, а этот ближе к натуральному.

«Раздвоение какое-то: подмышки пахнут по-женски, а лицо… Нет, даже не по-мужски. А как-то по-детски».

Да, именно такой запах распространяла присыпка, которой Милочкина соседка обрабатывала пухлые складочки первенца. Но при чём тут загадочная мусульманка? Или всё-таки мусульманин?

Нет, она так и не научилась разгадывать тётушкины ребусы. А ведь та утверждала: никакой особой смекалки здесь не требуется. Надо просто знать правила разгадывания.

Милочка отложила предметы «ребуса» и пошла пить кофе. Ведь ей ещё предстояло написать отчёт милому дядечке из Шуи. Нет, не так. Из Шуши?

Заправившись кофеином, она занялась письменным столом. — Место для тётушки Лу почти сакральное, а в последние годы и вовсе алтарь, на который приносились дары — в форме многочасового писания.

В верхнем ящике — канцелярские принадлежности, которые отличали цвета тёплого, даже горячего спектра — следствие детства, проведённого в высоких широтах с их размытостью тонов.

Второй ящик наполняли блокноты с выписками из понравившихся книг.

Дно третьего прогнулось под тяжестью вырезок из газет и журналов — так называемого «досье». Милочка выдвинула последний — он посвящался Египту: проспекты, путеводители, каталоги. Из всей этой рекламной пестроты выбивался скромный альбом для рисования, в котором и нашли последний приют засушенные цветы бугенвиллии, египетской акации, олеандра. Помня страшные рассказы о свойствах последнего, Милочка тщательно вымыла руки, после чего взялась за печатную продукцию.