Молчаливая ночь

Каков отец, таков и сын, подумала Кэтрин. Брайан похож на Тома, а Майкл мыслит, как он. Она закрыла глаза от набежавших волн паники, захлестнувших ее. Том. Брайан. Почему?

Она почувствовала, как Майкл что-то ищет в ее заплечной сумке. Он вытащил мобильный телефон.

— Я звоню бабушке, — заявил он.

9

В своей квартире на Восемьдесят седьмой улице Барбара Каванах до боли в руке сжимала телефонную трубку, не веря тому, что ей рассказывала дочь. Но бесспорно, ужасные новости, которые Кэтрин сообщила спокойным, почти лишенным эмоций голосом, были правдой. Брайан потерялся, и с тех пор прошло уже больше двух часов.

Барбара постаралась говорить спокойным голосом.

— Дорогая, где ты?

— Мы с Майклом находимся в полицейском автомобиле на углу Сорок девятой и Пятой. Это там, где мы стояли, когда Брайан… неожиданно оказался не со мной.

— Я сейчас же буду там.

— Мам, не забудь привезти самые последние фотографии Брайана. Полиция хочет разместить их во всех новостных каналах. И одна радиостанция дает мне несколько минут эфира. И мам, еще позвони на медицинский пост, который находится на пятом этаже больницы. Попроси их сделать так, чтобы у Тома не было никакой возможности смотреть телевизор в его комнате. А радио у него нет. Если, не дай бог, он узнает, что Брайан пропал… — ее голос прервался.

— Я сразу же позвоню, но, Кэтрин, у меня нет свежих фотографий, — заплакала Барбара. — Все, что мы сняли прошлым летом, находятся в Нантакетском доме.

Она даже прикусила губу. Она просила прислать ей свежие фотки мальчиков и не получила ничего. Только вчера Кэтрин сказала ей, что рождественский подарок для нее, портреты ребят, вставленные в рамки, они забыли, торопясь доставить Тома в Нью-Йорк на операцию.

— Я привезу то, что смогу найти, — сказала она. — Я уже еду.

После того, как Барбара Каванах оставила сообщение для госпиталя, она упала в кресло, обхватив ладонями лоб. Чересчур, думала она, чересчур.

У нее всегда было чувство, что все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Отец Кэтрин умер, когда той исполнилось десять лет, и в глазах дочери надолго застыла печаль, до тех пор, когда в возрасте двадцати двух лет она не встретила Тома. Они были так счастливы вместе, так идеальны вместе. Так же, как мы с Джином в свое время, думала Барбара.

Внезапно ее мысли унеслись в тот далекий 1943-й год, когда в возрасте восемнадцати лет ее представили красивому молодому армейскому офицеру, лейтенанту Ивджину Каванах. С первой встречи оба знали, что идеально подходят друг другу. Через два месяца они поженились, но прошло еще целых восемнадцать лет, прежде чем родился их единственный ребенок.

С Томом моя дочь в тех же отношениях, которыми небо благословило и меня, думала Барбара, но сейчас…Она вскочила с места. Она должна быть с Кэтрин. Брайан, должно быть, где-то заблудился. Они просто разошлись, уговаривала она себя. Кэтрин сильная, но теперь может не выдержать. О, боже, дай кому-нибудь найти его, молилась она.

Барбара торопливо прошлась по квартире, выискивая нужные фотографии. Она переехала с Бикмана десять лет назад. Здесь было больше места, чем ей было нужно, с основательной столовой, библиотекой и комнатой для гостей. Но зато теперь Том с Кэтрин и с мальчиками могли останавливаться здесь, приезжая из своего просторного дома в Омахе.

Барбара перемешала фотографии в прекрасном кожаном альбоме, подаренным ей Томом и Кэтрин на день рождения, схватила пальто с вешалки в прихожей и, не позаботясь закрыть дверь на два оборота ключа, поспешила к выходу. Она нажала кнопку вызова лифта, который начал спускаться вниз с пентхауза.

Лифтер по имени Сэм работал здесь с давних пор. Когда он открыл дверь перед ней, его улыбку сменила озабоченность.

— Добрый вечер, миссис Каванах. С Рождеством! Что-нибудь слышно про доктора Дорнан?

Боясь проронить слово, Барбара покачала головой.

— Ваши внуки такие очаровашки. Младший, Брайан, сказал мне, что вы дали его матери нечто, что моментально вылечит отца. Я надеюсь, что это правда.

Барбара хотела ответить:

— И я тоже, — но почувствовала, что ее губы не в силах произнести ни слова.

— Мами, почему ты такая грустная? — спросила Гиги, устроившись на коленях у Кэлли.

— Я не грустная, Гиги, — сказала Кэлли. — Когда с тобой, я всегда счастлива.

Гиги покачала головой. На ней было красно-белое вечернее платьице с фигурками ангелов, несущими свечи. Ее широкие карие глаза и волнистые золотисто-коричневые волосы были унаследованы от Фрэнка. Чем старше, тем больше похожа на него, думала Кэлли, инстинктивно прижимая ребенка к себе.

Они сидели, обнявшись, на кушетке прямо напротив елки.

— Я так рада, что ты дома со мной, мами, — сказала Гиги, и в ее голоске прозвучал страх. — Ты не покинешь меня снова, правда?

— Нет. Я не хотела покидать тебя и в прошлый раз, дорогая.

— Мне не нравилось навещать тебя в том месте.

То место. Бедфордская женская исправительная колония.

— Мне тоже не нравилось находиться там. — Кэлли пыталась говорить непринужденно.

— Детям следует быть вместе с их мамами.

— Да. И я тоже так думаю.