Молчание

Глаза его на удивление ясные. Он как ни в чем не бывало встал и, не оглядываясь, пошел прочь.

— Папа, а что мы купим мне в магазине? — спросила Наташа, дергая меня за руку.

— А что ты хочешь?

***

Оказавшись в кукольном театре на спектакле «Чиполлино», я не мог отделаться от навязчивой мысли увидеть Надин. Мы не разговаривали уже несколько дней. Я скучал.

Куклы с детства казались мне уродливыми. Неестественные по своей природе, они не оживали у меня на глазах. Спицы, подведенные, к их конечностям, определяли действия персонажа, его механику, его эмоцию. Может быть, они слишком похожи на меня?

Мой брак сам по себе был театральной постановкой. Возвращаясь домой, я прятался за ширмой, откуда управлял собственным персонажем. Возможно, представление было неплохим, ведь в роли непритязательного мужа и заботливого отца я смотрелся органично.

Во всем нужен баланс. Работа главного хирурга требует доминирования. Над ситуацией, над персоналом, над обстоятельствами. Над всем. А дом служит отдушиной.

Я всегда был ведом женщиной рядом со мной. Моей природой так уж было заложено, а я не сопротивлялся. Как знать — вероятно, это есть любовь в ее самом чистом смысле. Довериться тому, кто будет тебя впереди.

Последний год Аня стала понимать: её жизненный путь не будет усеян ожиданиями, которые она нарисовала, встретившись со мной. Ее прыжок в спокойную и размеренную среду только в начале подарил эфемерное ощущение гармонии. Молодость, проведенная на качелях раздора и порывистой увлеченности, все больше указывала в прошлое, где, как ей теперь казалось, она жила по- настоящему. Ей так хотелось разорвать паутину бесчувственности, что Аня стала предпринимать попытки духовной диверсии нашего уклада жизни. Но ее провокации растворялись кислотой моего молчания.

Аня уже давно не одевалась красиво. Скорее, практично. Даже в ее гардеробе не было места свободе. Размеренной грации и легкости, в которую я мог бы влюбиться. Вместо этого — усохший мир двух параллелей, спящих рядом.

Что нас связывало? Дочь? Пожалуй.

Наверное, нас все устраивает. И это не самая плохая жизнь. А война человекоподобных овощей и фруктов даёт новую тему для семейных разговоров.

— А кто хуже, сеньор Помидор или принц Лимон? — шепотом спросила Наташа у Ани.

— Оба плохие, — ответила мать.

***

Ночь прервалась странным волнением в ушах. Звон нарастал. Протяжным металлическим гулом, по перепонкам передавалось ощущение чего- то ужасного. Мое сердце забилось, а по телу выступил пот. Я привстал. Аня спала. Закинув одну ногу на одеяло, она не чувствовала, что наша комната находится в опасности. С каждым ударом волна тревоги выталкивала наружу остатки сна.

— Мы сейчас умрем. Нам нужно выйти из комнаты, — крикнул я, расталкивая Аню.

— Что? — сморщившись, спросила она.

— Нужно выйти из комнаты. Срочно.

Ее глаза округлились. Она резко подскочила и побежала в комнату дочери. Я включил свет на кухне. Я подбежал в комнату к Наташе. Аня недоуменно смотрела на меня, ожидая дальнейших действий.

— Ей ничего не угрожает, ее комната в безопасности.

Аня поправила её одеяло.

На кухне я открыл окно и вдохнул свежий воздух. Смерть напомнила о своем присутствии одним касанием ладони до моего тела. Паника отступала. Четыре минуты назад мое сердце могло разорваться. Я очень четко это знал.

— Что это было? — спросила Аня, заметив, как мое дыхание восстанавливалось.

— Интуиция. Нам нужно было выйти оттуда. Иначе все…

Она не задавала вопросов и просто ушла в ванную.

***

Еду в квартиру Надин я заказывал. Она не любила готовить. Может быть, и не умела. «Женщина должна быть личностью, а не домохозяйкой», — часто повторяла она.

Ее новое увлечение растительной едой я воспринял, как всегда одобрительно. Надин здесь очень походила на Наташу, с энтузиазмом открывая что- то необычное в повседневных вещах. Справедливости ради, свои затеи она почти всегда доводила до конца.

Надин не заметила разлуки. Она практически не задавала вопросов. Делясь планами на этот год, Надин самозабвенно жестикулировала, предвосхищала те состояния, которые ей откроются, когда она достигнет цели.

Каждый раз она заново привыкала к прикосновениям. Ее неприученное к нежности тело слегка сопротивлялось моим рукам. Тонкая кожа покрывалась мурашками. Это смущало ее, она пряталась глубоко под одеяло. Я любил запах ее ладоней. Она разрешала насладиться им, неспешно касаясь моих щек. Ее тихое, но глубокое дыхание с каждой секундой повторяло мой ритм. Я мягко закусил мочку её уха — она сдавила руки сильнее, призывая наши организмы усилить порыв чувственной агрессии. Изгибы её тело становились все более рваными. Она обхватила мою голову и прижала к себе. Инициатива снова была за мной. Биохимия моего тела менялась. Природа не оставила меня, она пробивалась, заставляя оболочку подчиниться инстинктам. Словно клещами я вцепился в ее бедра. Эта неожиданность подстегнула ее больше, руки хаотично проминали кожу моей спины. За своей мощью я не заметил, как Надин попыталась отодвинуть меня. Гневно обрушившись на меня взглядом, она дала понять, что нужно остановиться.

— Что?