Молчание ягнят

— Да, я знаю как вас зовут. У меня тут целых три карточки с вашим телефоном, и у него на столе ещё штук пять. Нет, он ничего не передавал вам, Кларис. Может хотите, чтобы я передала что-то ему, когда он позвонит?

— А он не оставил своего телефона в Мемфисе?

— Нет, сообщит, когда позвонит. А у вас сегодня разве нет занятий, Кларис? Вы вроде пока ещё курсант, а?

— Да… Да, курсант.

Старлинг немного опоздала на лекцию и два часа с трудом заставляла себя слушать преподавателя, подробно объясняющего все те исключительные случаи, когда обыск задержанного и его квартиры можно проводить без ордера.

Во время большого перерыва она на всякий случай ещё раз проверила почтовый ящик. Ничего. Её вдруг охватило горькое разочарование. Словно вкус таблеток во рту, которыми мама лечила её в детстве от простуды.

Когда-то она читала, что у каждого человека по крайней мере один раз в жизни бывает момент, когда он просыпается утром в своей постели и вдруг чувствует, что в корне изменился. Сейчас она могла сказать, что то же самое произошло и с ней. То, что она увидела в похоронном бюро Поттера, каким-то странным образом сдвинуло её с привычной оси.

Кларис прошла хорошую школу психологии и криминалистики и за свою недолгую жизнь повидала немало отвратительных и ужасных способов, с помощью которых этот беспощадный мир крушит человеческие ценности. Но только сейчас она поняла, что иногда под видом человека мир порождает разум, величайшим наслаждением которого является то, что вчера лежало на столе похоронного бюро Поттера, штат Западная Вирджиния, в комнате с выцветшими розочками на обоях. И сейчас её осознание этого разума было куда страшнее, чем всё, что приходилось видеть в кабинетах вскрытия. Это осознание теперь навсегда останется внутри и придётся нарастить в душе твёрдый мозоль, чтобы оно не прожгло её насквозь.

Попытка переключиться на занятия ни к чему не привела. Целый день Кларис не покидало чувство, что всё происходит где-то рядом. Словно эхо с далёкого стадиона, до неё то и дело доносились звуки происходящих событий. В шагах по коридору всё время мерещился посланный за ней дежурный, в гуле мотора за окном слышался прилетевший за ней самолёт.

После занятий Кларис до изнеможения бегала по стадиону, а потом отправилась в бассейн, где плавала до тех пор, пока перед глазами не замелькали утопленники и она, наконец, решила, что воды на сегодня с неё, пожалуй, достаточно.

Вместе с Арделией Мапп и десятком других курсантов Старлинг спустилась в комнату отдыха, чтобы посмотреть семичасовые новости. Сообщение о похищении дочери сенатора Мартин передали не в самом начале, но всё же сразу после обзора женевских переговоров о разоружении.

Показали репортаж из Мемфиса, начавшийся со знака «Стоунхиндж-Виллас», ярко освещённого фарами патрульной машины. Не располагая никакой новой информацией, репортёры брали интервью у всех и каждого, включая друг друга. Представители властей Мемфиса и округа Шелби, завидев направленный на них лес микрофонов, в страхе прятали головы в плечи и под градом ярких вспышек несли совершеннейшую ересь. Фотокорреспонденты гурьбой неслись запечатлеть каждого, кто входил или выходил из квартиры Кэтрин Бейкер Мартин.

Когда в окне квартиры промелькнула тень Кроуфорда, собравшиеся у телевизора курсанты радостно загудели. Кларис лишь криво улыбнулась.

Интересно, подумала она, смотрит ли сейчас телевизор Буйвол-Билл? Что бы он мог сказать о выражении лица Кроуфорда? И знает ли он вообще, кто такой Кроуфорд?

Судя по разговорам, все остальные курсанты склонялись к мысли, что Билл, скорее всего, сейчас смотрит этот репортаж.

Диктор объявил о прямом включении — и на экране появилась сенатор Мартин, стоящая в спальне дочери на фоне висящего над кроватью вымпела Юго-Западного Университета.

Высокая женщина с волевым, хотя и немного простоватым лицом.

— Я обращаюсь к человеку, у которого спрятана сейчас моя дочь, — начала она, и подойдя ближе к камере, заговорила таким голосом, каким никогда нельзя разговаривать с преступником: — В вашей власти отпустить мою дочь и не причинить ей вреда. Её зовут Кэтрин. Она очень спокойная и понятливая девочка. Прошу вас, отпустите её, пожалуйста, не делайте с ней ничего. Всё сейчас в ваших руках. Вся сила и власть. Я знаю, вы тоже способны любить и страдать. Только вы сумеете защитить её от всего, что может причинить ей зло. Сейчас у вас есть прекрасная возможность доказать всем, что вы тоже способны на доброту, способны относиться к другим лучше, чем этот жестокий мир относится к вам. Её имя Кэтрин.

Глаза сенатора Мартин пропали, и на экране появились кадры любительского фильма, где начинающий ходить ребёнок пытается передвигаться, держась руками за гриву большого колли.

Голос сенатора за кадром продолжал:

— Здесь Кэтрин совсем маленькая. Отпустите Кэтрин. Где бы вы ни были, отпустите её, и вы будете располагать моей помощью и моей дружбой.