Молчание ягнят

— Вы сказали, жестокость и аномальное поведение не являются статистическими подтверждениями транссексуальности. Действительно. Помните, мы говорили, что зло есть выражение страсти? Билли совсем не транссексуал, Кларис, но сам он так не думает. Он всеми силами пытается быть им. Полагаю, он пробует для этого все подряд.

— Вы сказали, что мы близки к нему.

— У нас в стране три основных центра трансеексуальной хирургии: Джона Хопкинса, Университет Миннесоты и Медицинский центр в Колумбии. Не удивлюсь, если узнаю, что он обращался в один или даже во все, но был отвергнут.

— На каком основании они могли отказать ему? По каким признакам?

— Вы очень нетерпеливы, Кларис. Первая причина: его преступления. Они служат основанием для отказа, если, конечно, таковые относительно безвредны и связаны с проблемами изменения пола. Например, переодевание женщиной на публике и все такое. Если с этой стороны у него нет проблем, тогда начинают работать специалисты по наследственности.

— Каким образом?

— Хотите знать их процесс отбора?

— Конечно.

— А что вы будете иметь от этого, Кларис? Продвижение по службе? Кто вы сейчас, Джи-мен-девять? А что может сегодня значить «Джи-мен-девяносто восемь?

— Ключ от самой главной двери прежде всего.

— Вам нравится «Монтана», Кларис?

— «Монтана» — это очень здорово.

— Вы знаете, как происходит тестирование на готовность к транссексуальной операции и на ее необходимость?

— Нет.

— Если вы разыщите копии всех секретных документов одного из центров, это может существенно помочь в вашем деле. Но вы, конечно, хотите получить все побыстрей. Так, Старлинг?

— Это было бы великолепно.

— Ну, давайте посмотрим на это глазами психологов. В институте «Хаус-три-персон» ищут того, кто сразу нарисует женскую фигуру. Мужчины транссексуалы почти всегда в первую очень рисуют женщину. Обычно они уделяют много внимания различным украшениям. А мужские фигуры у всех одинаковы. Поищите дома рисунок без всяких украшений, где у порога не будет детской коляски, не будет штор на окнах, цветов во дворе. У настоящих транссексуалов на рисунках только два типа деревьев: развесистые ивы и стволы, напоминающие кастрированные половые члены. Это очень важно. У умственно больных рисунки совсем другие. У Билли деревья должны иметь жуткий вид. Я не слишком быстро?

— Нет, доктор Лектер.

— Транссексуалы никогда не рисуют себя голыми. Не путайте их с параноиками, которых достаточно много и которые переодеваются женщинами. Они постоянно имеют дело с властями. Нужно ли подводить итог?

— Да, прошу вас.

— Вам надо получить список мужчин, которым отказали во всех трех хирургических центрах. Возьмите тех, кого отвергли по мотивам преступного поведения, среди них отберите экземпляры с тяжелым детством. Возможно, побывавших в заключении. Потом обратитесь к тестам. Искать следует белого мужчину, не более тридцати пяти, крупных размеров. Но он не транссексуал, Кларис. Он только так думает. А потому озлоблен, что ему не помогли. Это все, что я могу сказать, не имея на руках дела. Вы оставите его?

— Да.

— И рисунки?

— Они в папке.

— Тогда поспешите воспользоваться полученной информацией, Кларис. Посмотрим, что получится.

— Хотелось бы знать, как вы…

— Нет. Не спешите. Это мы обсудим на следующей неделе. Приходите, если чего-нибудь достигнете. В другом случае не стоит.

Глава двадцать третья

Внутренний мир доктора Лектера легко воспринимал интенсивные цвета и запахи, но с трудом находил звуки.

Ему пришлось немного напрячься, чтобы услышать глубоко внутри себя голос Бенджамина Распейла.

Доктор Лектер с удовольствием представлял, как сдаст юному агенту ФБР Джейма Гамба, и потому вспомнить рассказ Распейла было крайне необходимо.

В последний день своей жизни жирный флейтист, лежа на кушетке в кабинете Лектера, поведал историю судьбы Джейма Гамба.

«У Джейма была самая жуткая комната, которую можно себе представить в бедном квартале Сан-Франциско — со стенами цвета баклажана, покрытыми пятнами от наркотиков еще в годы процветания „хипаков“.

Он каким-то образом подделал документы и превратился в Джейма.

Возможно, допустили ошибку в роддоме. Но он очень сердился, если его называли по-другому. Он сменил много работ, отовсюду его выгоняли, но за очень низкую плату брали снова. Однажды я увидел его на кровати в своей комнате. Он сидел, обхватив голову руками.

Его выгнали из антикварного магазинчика за очередные махинации.

Я сказал ему, что не буду мириться с таким поведением. К тому времени в мою жизнь уже вошел Клаус.

Джейма нельзя назвать гомиком от природы — он научился этому в тюрьме.

Его появление в любой комнате всегда приводило к тому, что она начинала пустеть. Он убил своих деда и бабку, когда ему было всего двенадцать. И кто же захочет оставаться в одном помещении с таким человеком?

И вот, оказавшись без работы, он снова совершил преступление, наказав очередного неудачника.