Молчание между нами

– Я помню, как учил его завязывать шнурки. В детстве он никак не мог справиться. А потом вдруг вырос и научился завязывать их сам – так, как ему нравилось. Дэнни всегда… делал все по-своему.

Мама приносит еще несколько сложенных слитков и стопку блестящей бумажной фольги и садится слева от меня.

– Помните, как он нечаянно полил яичницу лацзяо[49], потому что перепутал с кетчупом? А потом выпил стаканов двадцать воды, чтобы избавиться от жжения. У него было очень смешное лицо… Вот такое. – Мама скашивает глаза и высовывает язык. Мы смеемся. Потом она показывает пальцем на маленькую баночку лацзяо и бутылку с водой. – Я подготовила для него небольшой сюрприз.

– Я этого не помню.

– Ты тогда была совсем маленькой. Кажется, ты убежала из-за стола, потому что не хотела есть яичницу. – Мама шутливо тычет меня в бок, а потом серьезно добавляет: – Дэнни всегда пытался тебя развеселить.

Я прижимаю колени к груди.

– Как же много я про него не знала.

Мама гладит меня по спине.

– Он очень тебя любил, мэймэй. Когда я была беременна, он прижимался ухом к моему животу и слушал. Очень радовался, когда ты перекатывалась внутри. – Мама похлопывает себя по животу. – А еще он разговаривал с тобой через мой пупок, рассказывал, сколько разных игрушек тебя ждет. Думал, что ты родишься быстрее, если услышишь об игрушках.

– Он всегда приносил в школу побольше еды на случай, если я проголодаюсь. – Мама с папой посмеиваются и качают головами. – Достаточно было отправить ему сообщение, и он приходил ко мне в класс, чтобы передать вкусняшку. Всегда обо мне заботился.

– Так вот почему у нас так быстро заканчивались лакомства! – Папа пододвигается ближе и обнимает меня. – Он и сейчас о тебе заботится, Йем.

– Я знаю.

Они кивают – мне и друг другу. Потом мы снова начинаем сжигать деньги. Покончив со слитками, мы кладем в огонь целые пачки бумажной фольги. Мы смотрим, как деньги обращаются в пепел и поднимаются к небесам в виде дыма. Родители обнимают меня, и мы сидим в тишине, вспоминая Дэнни.

Он оставил нам столько прекрасных воспоминаний, но я сожалею, что нам не доведется создать новые. Во мне осталась пустота, которая никогда не будет заполнена, и боль, которая пытается увлечь меня во тьму, пусть и не так настойчиво, как раньше.

Я знаю, что в каком-то смысле Дэнни все еще с нами. Может быть, в виде духа. Или просто духовно. Не уверена. Но я чувствую, что он рядом. И в последнее время я не сомневаюсь, что еще увижу его снова. И смогу его обнять.

– Пожалуй, в следующий раз стоит привезти ему бумажные диски со «Звездными войнами». Вдруг он заскучает, – говорю я.

– Я сложу ему куртку, – добавляет мама.

– Я видел, что в лавке с ритуальными деньгами продавался миниатюрный пассажирский самолет, – вспоминает папа. – Бьюсь об заклад, Дэнни будет рад частному самолету.

Я громко смеюсь, представляя, как Дэнни рассекает по небесам на собственном «Боинге». Я беру родителей за руки, и они переплетают свои пальцы с моими. Мы встаем все вместе.

Нас ласкает ветерок с моря, треплет нашу одежду. Нам еще столько всего нужно сказать, но мы просто держимся друг за друга и дышим полной грудью, глядя на залитый солнцем пейзаж. Кажется, что холмы, облака и океан простираются до самого горизонта.

В это мгновение я чувствую, что близка к Дэнни. Близка к родителям. Молчание объединяет нас. Эти узы выкованы из горя и исцеления. Печали и надежды. Тьмы и света.

И прежде всего любви.