Молчание Сабрины

Манера Улыбаться повернул к приятелю голову и заглянул в его глаза. На лице Гуффина проступили черты, которых прежде у него не было – на Фортта глядел сущий незнакомец.

– Я знаю, что все это время ты шпионил за мной для Брекенбока.

– Я тебя не понимаю…

– Ой, не нужно! – утомленно воскликнул Манера Улыбаться. – Если я и вел себя подозрительно, то ты вел себя в сотню раз подозрительнее. Не спускал с меня взгляд, все пытался разнюхать да разведать. Настоящий шпик!

– Что? – возмутился Фортт. – А ну возьми свои слова обратно! Никакой я не шпик!

Гуффин покивал своим мыслям.

– Вы совсем не умеете лгать, мистер Фортт. Поэтому и шут из вас вышел бездарным. Ложь – она течет у настоящего шута по венам вместо крови, обманом он завтракает, недомолвки – на ланч, привирательство – на обед, и интриги – на ужин. Вся жизнь шута – это надувательство, плутовство, жульничество и мошенничество. Честных шутов не бывает. Есть лишь те, кто чего-то стоят, и те, кто ничего из себя не представляют: посредственность, тривиальность, серость… пустое… место…

Фортт молчал и слушал. Гуффин продолжал:

– Неужели ты думал, что я не пойму, почему Брекенбок настоял, чтобы ты отправился со мной в лавку Гудвина? Или ты думал, я не узнаю, о чем вы там шептались в его фургончике? У меня по всему балагану есть уши.

Не имело смысла отпираться, как не имело и смысла продолжать играть роль. Кажется, спектакль и правда подошел к концу. Гуффин был прав: именно Брекенбок поручил Пустому Месту составить компанию Манере Улыбаться. И не просто, чтобы тому не было скучно, а чтобы за ним проследить. Гуффин вел себя очень странно: он увещевал и уговаривал Брекенбока вернуть старый, полузабытый долг с такими страстью и горячностью, будто лично был заинтересован в возврате этого долга.

– Отдаю должное твоей верности, – Гуффин хмыкнул. – Хозяин командует, и собачонка говорит: «Гав-гав». Послушная собачонка, исполнительная собачонка… И еще такая умненькая! Ты ведь уже давно все понял, не так ли? Когда именно?

– Как только увидел эту куклу в лавке Гудвина, – с вызовом ответил Фортт. – А потом ты достал мешок… Я сразу понял, что за мнимым долгом в лавку игрушек пришел лишь я. В то время как ты пришел именно за ней. Я был прав? Все дело в этой бедолаге, так ведь? Что ты сделал с кукольником?

Сабрина боялась шелохнуться. Вот-вот все раскроется! Вот-вот она получит ответы на свои вопросы! Но почему так громко работают винты, почему ветру вздумалось повыть именно сейчас?! Почему так болит все ее тело, отчего кажется, будто в любой момент потеряешь сознание?!

– Я сделал с Гудвином из переулка Фейр то же, что сделал и с другими, – сказал Гуффин.

– С другими? – Фортт ничего не понял. – Кукольниками?

– Милый мой, наивненький Фортти, ты так и не смог стать злыднем, ты остался добряком, а с добряками вечно приключаются какие-то напасти. Эх, знал бы ты только, что происходит…

– Что происходит? – Фортт почувствовал, как от страха онемели руки. – Зачем… зачем ты все это делаешь?

– Чтобы ты не рассказал ничего Брекенбоку, – ответил Гуффин.

– Что? – Пустое Место недоуменно округлил глаза – это был никакой не ответ на его вопрос.

Вместо разъяснений Гуффин вдруг сделал то, чего Фортт от него уж никак не ждал – он… улыбнулся. Широко, самодовольно улыбнулся, за одно мгновение разрушив тем самым не только выстроенный за годы образ, но и будто бы всю свою личность.

Фортт потрясенно застыл – он вдруг понял, что улыбка (или ее отсутствие) на губах этого человека – это просто маска, под которой пряталось подлинное чудовище, играя роль его друга, соседа по фургончику, его сценического партнера – того, кого, как он думал, он хорошо знает. Эта улыбка все сломала. Пружина треснула, карточный домик развалился, волчок споткнулся на своей ножке…

Ветер разметывал длинные нечесаные волосы Гуффина, серые глаза сверкали – в них плясали отблески пламени из топки, меж тем все лицо шута утонуло в чернильной темноте, из которой торчал лишь кончик его острого носа.

– Ты всегда будешь мне другом, – негромко проговорил Манера Улыбаться и вскинул свой зеленый зонтик.

А затем, не прибавив больше ни слова, сделал им резкий выпад, целясь в грудь оцепеневшего друга.

Все дальнейшее произошло за какой-то миг…

Толчок. Крик. Джейкоб Фортт переваливается через бортик и летит вниз…

Корзина качнулась, а шар слегка набрал высоту. Мистер Баллуни даже головы не повернул – он словно и не заметил, что у него на борту стало на одного пассажира меньше.

Крик оборвался. Ветер донес до Сабрины короткий всплеск воды.

Все произошло так быстро, что она не сразу осознала…

А когда осознала, с ее губ сорвался стон отчаяния.

Старый воздушный шар тем временем полз по темному небу все дальше в сторону Фли. Вращались винты, рычало пламя в топке, натужно скрипели стропы…

И только коричневая шляпа-котелок одиноко плыла по черной глади канала.

Глава 5. Слякоть.