Молчание Сабрины

– У-у-у… – Сабрина с горечью раскрыла ладонь – не ней лежали два ее отломанных пальца. Если бы она видела себя сейчас со стороны, то лишь сильнее отчаялась бы: волосы торчали нечесаными лохмами, через лицо проходила трещина, платье было порвано. Лодыжка ее подогнулась под неправильным углом, и кукла не могла на нее нормально встать. Не лучшее состояние для побега…

Сабрина выудила из мешка зеленый зонтик Гуффина и, уперев его в пол в качестве трости, сделала неуверенный шаг…

И тут ее остановила мысль: «Куда?!»

Сабрина огляделась по сторонам. Куда же податься? Выходов из сердца Конуры было ровно три: дверь на лестничной площадке, которая, вела на крышу (там, без сомнения, сейчас толпились собачники), дверь, через которую они сюда пришли вместе с братьями Деррик (за ней караулили охранники) и дверка в углу, за которой скрылась Красотка Дит. Выбор был очевиден…

Ковыляя и пошатываясь, Сабрина подошла к этой дверке. Из-за нее доносились голоса. Кукла склонилась к замочной скважине и увидела комнатку, заставленную трех-, четырех- и пятиярусными кроватями. На каждой сидели дети: и мальчики, и девочки – все были в собачьих масках. Дрожащий фитиль керосинки на стене высвечивал застывшие черные глаза и клыки.

В темном углу на войлочной подстилке, обнимая мятую подушку, сидела девушка. Из присутствующих у нее единственной не было маски, но Сабрина не видела ее лица – вся фигура девушки тонула в темноте. Единственное, что кукле удалось разобрать, это бледную лодыжку, окованную железным браслетом; от браслета к трубе у стены тянулась ржавая цепь.

– Биззи! – гомонили дети, обращаясь к пленнице в темном углу. – Биззи, расскажи нам сказку!

Девушка ответила, и в ее голосе Сабрина различила всепоглощающую безнадежность и усталость:

– Но я ведь уже рассказывала… я не хочу…

– Сказку! Сказку! Или мы тебя покусаем!

– Хорошо – только не кусайте! – со слезами в голосе согласилась Биззи. – Вы хотите ту сказку? Снова?

– Да! Сказку! Сказку!

Сабрина не собиралась слушать сказку, она уже было отвернулась от замочной скважины, но история, которую начала рассказывать прикованная к трубе Биззи, завладела ею с первых слов. Голос девушки, тихий и тягучий, обволакивал, не позволял кукле пошевелиться. И вместо того, чтобы искать выход, она стояла и слушала, завороженная и испуганная, жуткую сказку…

…Одной холодной зимней ночью в городе, где всегда идет снег, раздался крик.

Я убеждена, вы никогда не слышали такого крика. От него кровь стыла в жилах, а еще… в нем было нечто, похожее на собачий вой.

В доме у мистера и миссис Деррбоуз родился ребенок. Но это был крайне необычный ребенок. Дело в том, что вместо детской головы у него была голова собачья: вислые уши, мокрый треугольный нос и влажные черные глаза. Появившийся на свет ребенок был настолько отвратительным, что принимавший роды доктор недоуменно уставился на него и даже воскликнул: “Будь я проклят!”

Следом завопила няня. Когда доктор передал ей ребенка, она бросила его на пол и тут же рухнула в обморок – ей сейчас не помог бы и ящик нюхательной соли.

После чего раздался третий крик – это кричала сама миссис Деррбоуз. Ее тошнило от отвращения. “Я не хочу это видеть! – попыталась отпрянуть разгневанная и испуганная мать, но подушки не дали ей этого сделать. – Уберите его! Прочь! Прочь!”

Мистер Деррбоуз, в свою очередь, был более хладнокровен – он тут же озаботился тем, чтобы «эту мерзость» выбросили из его дома.

Доктор поинтересовался, может ли он забрать младенца для опытов: “Я проведу парочку экспериментов по живосечению, а потом заспиртую его в банке”, – сказал этот добрый доктор.

“На помойку! На помойку!” – кричала миссис Деррбоуз. Она была непреклонна, и младенца выбросили.