Молчание сонного пригорода

Тед кивает. «Да, — не произносит он, — а ты мальчик, который меня лизнул». Вместо этого он ждет, чтобы что-нибудь отвлекло Алекса, увело его в другом направлении, хотя, конечно, они продолжают ехать в одну сторону. Но что-то в мальчике беспокоит и влечет, как в ядовитом фрукте. «Лишь тот, кто одинок… может играть в эту игру…» — стонет сверху музыка. Попеременно вспыхивает фиолетовый и розовый свет.

Алекс нарушает шумное молчание.

— Вы сюда часто ходите?

Вопрос настолько неожиданный, что Тед смеется, потом быстро подавляет смех, когда видит, насколько мальчик серьезен.

— Я-то? Сюда? — Он решает сам задать вопрос. — А почему ты спрашиваешь?

— Потому что… — Алекс неуклюже разворачивается и чуть не падает в ожидающие руки Теда, — потому что вы очень хорошо катаетесь.

Тед отмахивается от комплимента рукой, случайно задевая плечо Алекса.

— Нет. Я научился, когда был маленький, но с тех пор ни разу не катался. Наверное, я просто вспомнил.

Плечо теплое, мальчик разгорячен движением. Алекс с радостью слышит его ответ.

— Надеюсь, у меня будет так же. Я хочу сказать, когда я научусь кататься. — Он проезжает еще десять метров и спрашивает: — Вы здесь один?

Тед чуть не падает при этих словах.

— Да, — наконец отвечает он. — Я не… — «я не папа», крутится у него в голове, — я один.

— Хорошо. — Кажется, Алекс сокращает и без того короткое расстояние между ними. — Я здесь тоже один.

— Правда? — Тед по-быстрому оглядывается, никто к ним не присматривается. — Где же твои родители?

— Они в Аравии.

— Что? — Звуковая система только что оглушительно взвыла новой песней, кажется, вдвое громче предыдущей. «Бу-бу-бу!..» — гремит в ушах Теда. Тем временем свет начал мигать яркими вспышками, и у него появляется ощущение, будто он едет сквозь серию застывших моментальных фотографий. Каждая следующая секунда окрашивается желтым, красным или синим цветом. Девочка-торпеда со свистом проносится мимо, как три разных человека.

Алекс повторяет, на этот раз кричит. Он объясняет, что семья бросила его, но он все-таки ходит в школу. Тед понимает большую часть сказанного и громко выражает сочувствие. Он не уверен, как относиться к истории Алекса, и вообще трудно думать, когда светомузыка играет в голове. Расплывчатые границы темноты мешают ему видеть.

Теперь Алекс совсем рядом с Тедом, поэтому, когда он кричит: «Я ухожу!», Тед слышит каждое слово. Поскольку Тед не реагирует, Алекс повторяет и протягивает руку. Секунду подумав, Тед берет ее.

То, что мой сын отрекся от отца, еще не означает, что я его бросил, хотя мысль соблазнительная. Интересно, сколько еще человек услышали, как Алекс прокричал, что я ему не отец. Надо было крикнуть ему в ответ: «Тогда катайся с кем-нибудь другим!» Надо было оттащить его назад за шкирку и заставить проглотить эти слова. Надо было сыграть на его чувстве вины, если оно есть у него, а я уверен, что оно должно быть. Я не обязан ездить — или ковылять — по этому катку, пытаясь отыскать мальчишку. Как будто он снова прячется, только на этот раз на виду. Мне мешает мигание разноцветных огней. Еще и музыка почему-то стала громче. Какой-то гоблинский рок с припевом, что-то похожее на «бу-бу-бу!».

Черт, если я ему не отец, то кто же? И зачем мне вообще эта обуза? Я сказал себе, что я буду по нему скучать, и попытался в это поверить.

Несколько раз шлепнувшись на мягкое место, я понял, что лучше всего для меня встать в одном месте и ждать, пока он не проедет мимо. Но когда я подъехал к дальнему концу катка, ища опоры, там оказалась только обманка в виде поручня, нарисованного на высокой шлакобетонной стене, и я опять плюхнулся на пол. В трех метрах над моею головой осуждающе горит розово-красный плакат с надписью «НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ». К черту. Я ковыляю к тому месту, где начинается настоящий поручень, и встаю там.

Это не Алекс едет по внутреннему кругу? Я хочу сделать то, что у полицейских называется «положительной идентификацией», как вдруг световые табло на потолке начинают мигать. Все вокруг превращается в разрозненные вспышки, и я снова едва не падаю. Когда мне удается обеими руками схватиться за поручень, я вижу, что серая футболка пропала.

«Ни я, ни ты… у-у-у!..»

В следующий раз я точно его достану. Я быстро моргаю синхронно со вспышками света, и мне вроде бы удается что-то разглядеть. Я жду… жду… он подъезжает к закруглению… но кто это с ним? Какой-то взрослый.

— Алекс! — кричу я, но музыка заглушает мой голос. Я снова выкрикиваю его имя.

Пробираясь сквозь густую путаницу роллеров, Тед выводит Алекса к проему в ограждении рядом с туалетами. Или, может быть, это Алекс его ведет — трудно сказать. Маленькая рука в ладони тянет его, но в какую сторону? Когда они подходят к дальнему концу, зеркальный шар в центре катка начинает крутиться, отбрасывая огромные оранжевые круги на пол и стены. Но за границами катка все цвета блекнут, и оба они встают между видеоигрой в карате и неработающим пинбольным автоматом.

— Вы приехали на машине? — спрашивает Алекс, расцепляя руки.