Молчание сонного пригорода

Сто шагов до бокового входа, обозначенного тройными дверями из серой стали и стекла. Он выбрал и открыл правую дверь, из которой со свистом вырвался воздух. Внутри он не почувствовал застарелого запаха попкорна и жвачки, какой стоит в дешевых универмагах, вместо этого витал какой-то цветочно-травянистый аромат, может быть с примесью меда. В этот субботний день толпа состоятельных посетителей кружила в броуновском вихре, переходя вдоль трехпалубной эспланады из «Нордстрома» в «Зейни-Брейни», из «Диск-о-рамы» в «Кофейню», детский «Гэп», «Годиву», «Секрет Виктории», «Лехтер» с товарами для дома и назад. Среди покупателей были взрослые, они везли детей в колясках, несли на плечах, тут же семенили малыши, а дети постарше визжали и убегали от родителей, носились вверх по эскалатору, вниз по лестнице, упрашивали купить им мороженое, жевали шоколадки. Многие мужчины были одеты, как мальчишки, в яркие цвета, женщины щеголяли в обтягивающих брючках. Человек в серых брюках даже улыбался, глядя на мальчиковатых мужчин, на лице у него застыло странное выражение, как у ящерицы с растянутыми лицевыми мускулами. А потом он глубоко вздохнул, как животное, выползшее из-под камня, чтобы наконец-то вновь ощутить на себе солнечные лучи.

У него был выходной.

Маленький лохматый мальчик лет пяти-шести чуть не врезался в ноги человека, мчась за голубым резиновым мячиком. Девочка, должно быть его старшая сестра, бежала за ним по пятам, то и дело выхватывая мячик и поднимая над головой.

— Отдай!

Девочка только смеялась и тянула руку кверху, так что у нее задралась футболка и открыла пупок, похожий на узелок воздушного шарика. Мальчик подпрыгнул, пытаясь достать мячик, но она отскочила.

— Тереза, прекрати!

Высокая женщина в джемпере «Гесс» напустилась на обоих детей, и девочка бросила мяч в брата.

— Вот видишь — он просто не умеет ловить.

— Мама, она мне не давала мячик!

Щеки у мальчика горели и надувались от возмущения. Человек в серых брюках понимающе посмотрел на него.

— Он уронил, а я подобрала.

— Неправда!

— Нет, правда!

— Ну-ка, замолчите оба. — Мать уставила руки в боки. — Мне нужно зайти еще в одно место. Надо забрать в «Оптике» очки. Вы в состоянии вести себя хорошо, пока меня нет?

— Да, если она не будет отнимать мячик.

— Растеряха, растеряха!

— Тереза, прекрати сейчас же! Марк, перестань ныть.

Она встала между ними, взяла за руки и повела прочь.

Марк так часто перебирал ногами, что ему приходилось делать по два шага на каждый шаг матери и сестры, и его маленькие ножки торопились из последних сил. Человек смотрел, как они уходили и вдруг исчезли, как лопнувший мыльный пузырь, за поворотом.

Человек отвернулся, вспоминая, зачем он пришел. С рассчитанной осторожностью он сунул руку в карман куртки — не тот, левый, который оттопыривался, — и достал мятый листок со списком покупок. «Носки, — пробормотал он про себя, хотя и достаточно громко, чтобы могли услышать окружающие. — Клейкая лента, белье, батарейки, веревка…» Делая вид, что читает, он медленно продвигался вперед и любящим взглядом озирал толпу. Пройдя половину просторного зала, он зашел в свечной магазинчик и купил цилиндр пчелиного воска, чтобы иметь при себе сумку, как у большинства других посетителей.

Из магазина игрушек «ФАО Шварц» выходил коренастый мальчик, угрюмо глядевший из-под стрижки под горшок.

— Нет, нет и нет, — выговаривал ему отец, видимо, по поводу того, что мальчик должен выбрать одну, и только одну игрушку. Лет семь, может, восемь, подумал человек, глядя на крепкие ягодицы мальчика в плотных коричневых брюках. Самый подходящий возраст. Когда отец остановился, чтобы поглядеть на галстук в галантерейном магазине, человек задержался, как бы стараясь припомнить какой-то пункт, который забыл внести в список покупок. Ах, эти маленькие ножки, подумал он, как они стараются отпихнуться от него, но убежать не могут. Но отец и сын скоро вышли из торгового центра через одну из боковых дверей, и человек пошел дальше. Стаи женщин ковыляли на платформах в стиле ретро, прошагала фаланга стариков, агрессивно двигаясь из стороны в сторону, как это бывает у посетителей торговых центров. Но только не у человека в серых брюках, чьи мягкие коричневые мокасины почти скользили по полированному полу, словно судно на воздушной подушке. Этой походке он научился много лет назад, чтобы не будить вечно раздраженного отца, и теперь она стала его второй натурой. Видя мужчин, ходящих по торговому центру, он опять вспомнил старого мерзавца: налитые кровью глаза, которые так и сверлили мальчика, дыхание, кислое от виски, волосатая рука, поднимавшая его над полом.