Молчание золота

Внезапно возникшая машина словно напомнила Ламберу, что ему ЕСТЬ о чем беспокоиться. Но он ничуть не подал виду, только сжал до хруста кулак левой руки. Елена что-то прощебетала в ухо, но Ламбер уже не слышал ее, потому что девяносто процентов его восприятия мира обратились туда, к темно-зеленому джипу «мицубиси-паджеро». Тут кто-то тронул его за рукав. Человек явно приблизился со спины, и ледяная волна мурашек прокатилась по спине Ламбера, потому что он понял: если бы тот человек ударил его, он не успел бы отреагировать адекватно. И тогда уже не осталось бы смысла думать о том, реальна или измышлена его воображением потенциальная угроза, связанная с чужим автомобилем.

— Господин Ламбер? — вежливо спросили сзади, и Ламбер медленно повернул голову, чувствуя, как на ладонях мучительно вскипает влага. — Вас просят подойти вот к той машине, джипу, он припаркован рядом с вашим автомобилем. Номера…

— Благодарю вас, я все вижу, — сказал Ламбер, скосив глаза на говорившего. Это был среднего роста человек с круглым лицом, высоким покатым лбом и покатыми же круглыми плечами. В его облике не было ни одного резкого перехода, ни одной угловатости: он весь состоял из каких-то полушарий, округлостей, припухлостей и выпуклостей. Подбородок напоминал рыхлую кулебяку с мясом, а глаза походили на две черные изюминки, которые кто-то запек в не очень хорошо пропеченном тесте.

— Это твои друзья? — спросила Елена с ноткой капризного недовольства. — Ленни, ты же говорил, что мы будем одни.

— Друзья это или не друзья, — сквозь зубы произнес Ламбер, — но я точно знаю, что никого сегодня не желаю видеть, кроме одной тебя. Пошли к машине.

— А мы куда идем?

«Мицубиси-паджеро» припарковался так, что расположился точно между выходом из ресторана и автомобилем Ламбера. Впрочем, француз не стал дожидаться, пока сидящие в салоне (друзья ли, враги ли или нейтральная публика) побеспокоят их с Еленой больше, чем просьбой об общении. Он рванулся к своему «пежо», увлекая за собой женщину, но тут дверцы джипа распахнулись сразу с двух сторон, и оттуда буквально вылетели — наперерез Ламберу — двое мужчин.

— Не, ну ты вроде по-русски должен понимать, дятел парижский! — грубо бросил ему здоровяк в просторной серой толстовке, под которой обрисовывались контуры ремней. Кобура, пистолет… Верно, у здоровяка было хорошее здоровье, раз он высовывался в такой одежде на промозглую оттепельную улицу. Ламбер крякнул и ребром ладони коротко, мощно приложил второго, который так и не успел ничего сказать. Тот мешком осел к переднему колесу джипа.

— Ах ты, сука! — прохрипел мужик в толстовке, залезая под нее рукой и быстро, уверенно расстегивая кобуру. — А ну-ка!

Из джипа появился третий. В свете фонарей автостоянки он выглядел угрожающе — массивная голова с шишковатым лбом, серые, навыкате, глаза, свирепо вцепившиеся в Ламбера.

— Вот и увиделись, пожиратель лягушек, — сказал он низким, с оттяжкой в хрип, голосом и вынул пистолет. Вот тут Ламбер понял, что это конец. — А ты, наверно, думал, скотина, что я сгнию там, вместе с твоими древними уродами, да, бля? А вот тебе!

От удара под ложечку у Ламбера мучительно перехватило дыхание, а следующий удар, по голове, казалось бы, обрушил на француза само небо — острыми иглами боли в виски вонзились звезды, перед глазами багровым занавесом раздернулось зарево. Ламбер упал лицом вперед, но остаточная координация все-таки спасла археолога: он успел чисто рефлекторно сориентироваться, упасть удачно и даже не потерять сознание. Лежа на асфальте, Ламбер услышал над собой деловитое распоряжение старшего:

— Бери этого козла и его телку… Э, смотри-ка, что тут у нее!..

— Голова, это самое… Голова!

«Убери лапы!» — тут же долетел до него неестественно высокий голос Елены, и вдруг раздался дикий рев, мучительный, рвавший слух… Вне всякого сомнения, так можно вопить только от страшной боли. И уж конечно кричала не женщина, а один из этих троих. Нет, двоих. Ведь третий же валялся на асфальте рядом с Ламбером. Француз поднял голову и сквозь дурнотную пелену увидел ноги старшего, бестолково топтавшиеся на месте. Без сомнения, бандит находился в секундном замешательстве (произошло что-то непредсказуемое, дикое!), и Леон Ламбер не мог, не имел права этим не воспользоваться. Он протянул вперед обе руки и, обхватив щиколотки старшего, резко рванул их на себя, делая подсечку. Ламбер был силен: в свое время ему приходилось раздвигать надгробные плиты в мастабах (гробницах) древнеегипетских вельмож. Так что маневр удался: громила, не успев ничего толком понять, громоздко откинулся назад и рухнул тяжело, плашмя, всем телом, как подрубленный на лесосеке дуб.