Как и Тасю, Гришу невзлюбили с юного возраста. Кого-то отпугивал дефект речи, кто-то смеялся над нездоровой полнотой. Всю свою жизнь они терпели унижения и издевательства со стороны сверстников. Иногда окружающие переходили все грани жестокости, и подростки не раз задумывались о самоубийстве. Найдя в себе силы жить, они стали бороться с теми, кто изувечил их личность. Собирали массы и сокрушали ненавистников их же оружием. Унижали. Ломали честь. Втаптывали в грязь. Лишали имени.
– Мы не такие, как они, Кира. У нас нет денег на врачей, которые могли бы избавить нас от изъянов. У нас нет права голоса. Для них мы ничтожества, потому что другие. Планета для красивых людей – так они думают. Пора их разочаровать.
Теперь они требовали от меня разрешения. Разрешения пальнуть по отпрыскам с огромного гранатомёта. Предложение ребят показалось мне абсурдным и я ответила твёрдым отказом. Я не запачкаю руки в крови. Только не я.
Проторчав в палате около часа ребята ушли, но обещали повторить визит. Сказали, что я всегда могу рассчитывать на их поддержку, также настояли, чтобы я хорошенько подумала. Если бы они только знали, как огорошили меня своим появлением, пожелали бы сладкого сна и крепких нервов. В этот день я прозанималась до ночи.
Уже третью неделю я нахожусь в больнице, и с каждым следующим днём чувствую новые ощущения в ногах; то обжигающая волна проходит от колен до бёдер, вырывая меня из самого крепкого сна; то колющая боль в пятках заставляет до хруста сжимать зубы, имитируя хождение по раскалённым иглам; то колени выламывает так, что хочется лезть на стену. Правда в том, что я не могу этого сделать и сказать об этом тоже не могу. Агата уверяет, что я иду на поправку, что в данном случае боль – это непоколебимая гарантия на становление вновь полноценной. Главное, не терять веру.
Уничтожая вилкой подгоревшую запеканку, я всё думала о ребятах-подписчиках и их желании вершить возмездие над богатым миром. Одна лишь мысль, что я условно перешагну черту и окажусь на одной территории с элитой, стану такой же как они, вызывала страшный дискомфорт. Приходилось бороться с соблазнительными мыслями о мести и в тоже время давать себе отрезвляющую пощёчину, ибо желание расплаты – не моё. В глубине своей изуродованной души, на самом не просветном дне, я пыталась оправдать мерзавцев, чем устраивала внутренний дестрой. Металась.
Кроваво-алый закат озарил палату, как предвестник чего-то опасного. Лучи заходящего солнца нагрели воздух в помещении, стало сложно дышать. Швы на спине пронзило колким огнём. Казалось, будто меня ошпарили кипятком и приложили ожогом к батарее. А следом я увидела растянутую по полу тень и содрогнулась от ужаса.
Это был Ян. Он стоял в пороге, не решаясь зайти в палату. Спокойный. Мрачный. Закалённый холодом. При виде его я уронила тарелку на пол и дёрнулась бежать, вот только упрямое туловище было намертво приковано к кровати.
– Ты только не бойся меня, ладно? – попросил он, но я сделала в точности наоборот. Жалобно заскулила и стала собирать под собой простынь, в попытке сдвинуться. – Кира, пожалуйста.
Он подошёл слишком близко, на непозволительное расстояние. Теперь я чувствовала его аромат и была готова сигануть в окно. Кричать о помощи, но на шею будто накинули удавку. Лицо горело. На теле выступили красные пятна.