Молчи и танцуй (Часть 2)

– То, что не хочу играть в кошки-мышки. Нельзя поставить на карту итоги выборов только из-за упертости какого-то чтеца рекламных текстов. Вы всё знаете, и мои диски с книгой Глеба тут не при чем. Так кто вас навел?

Нестеров попал в сложное положение. Изображать наивного албанского мальчика более бессмысленно.

– Мы вас нашли, – сказал пиарщик, – и остановимся на этом.

– Давно?

– Остановимся на этом, – повторил Нестеров. – Давно или недавно – не имеет большого значения. Мы предлагаем вам сделку: пять тысяч долларов за серию ваших обращений к народу от имени Лесневского и полная свобода по окончании выборов. В противном случае…

– Что?

– Мы потратили на вас много времени и средств. Не ваша вина в этом, но и я хочу сделать свою работу. Нам остается договориться.

Вадима ответ не устроил. Он бросил вилку и нож на стол.

– Я спрашиваю: что – в противном случае?

Подал голос Серый:

– Ты очень сильно расстроишься. Эту девушку, над которой ты поэкспериментировал, зовут Лариса? А пацана, кажется, Максим?

Вадим сжал губы. Пожалуй, в этот момент он готов был по-настоящему испугаться и разозлиться одновременно.

– Заткнись, идиот, – коротко бросил Нестеров. – Иди, погуляй.

Серый нехотя поднялся. Прежде чем уйти, он бросил еще один липкий взгляд на Вадима: «Ты мне не нравишься».

– Иди, иди, – поторопил Нестеров.

Серый отправился к машине, парни из-за соседнего столика пошли за ним.

– Не слушай его, – сказал Нестеров, сжимая и разжимая кулак. – Это рядовой, который никогда не получит даже ефрейтора. У Лесневского таких много.

Теперь было видно, что он сам волнуется не меньше, чем его собеседник, и отсутствие посторонних позволило ему ненадолго сбросить свою обычную рабочую маску. По крайней мере, он хотел, чтобы это выглядело именно так.

– Знаешь, Вадим, я закончил юридический, много практиковал, перекопал такое количество дерьма, что хватило бы на десяток биографий. И все это – чтобы достичь того, что у меня есть. Я профессионал. Мне плевать, кто такой Лесневский и зачем ему кресло мэра, у меня таких штук десять было. Я просто выполняю свою работу. Ты понимаешь?

Вадим молча кивнул.

– Таких персон как Лесневский можно протолкнуть на любой государственный пост, несмотря на туманное прошлое и мутное настоящее. У нас это происходит сплошь и рядом, в любом месте, под любой крышей. В стране, где уголовники и антисемиты занимают места в парламентах, а прокуроры работают мальчиками по вызову, возможно все. Профессионалам остается работать.

Вадим оставался мрачным. Ему был неприятен этот разговор, но нужно было что-то говорить.

– Знаешь, товарищ, – сказал он, – именно благодаря таким не очень брезгливым профессионалам все это и происходит. Все это наших собственных рук дело…

Непоколебимый взгляд Нестерова померк. Консильери дрогнул. Очевидно, он понял, что ему больше нечего сказать, оставался последний аргумент:

– Речь идет о хорошей сумме денег.

– О хорошей сумме… Давайте тогда уж десять тысяч долларов.

Нестеров смутился.

– Десять?

– Да. Десять тысяч и гарантии того, что вы оставите меня в покое и уж тем более не будете давить на меня, угрожая близким мне людям.

– Их никто не тронет, – сказал Нестеров, но в голосе слышалась предательская неуверенность. – Их никто не тронет, если все пройдет нормально.

– А с чего вы взяли, что все получится?! Кто вас в этом убедил?

Нестеров развел руками.

– Выбора у нас нет, приходится брать на веру. Может быть, у Лесневского есть шансы пробиться и без твоей помощи, но они очень малы, несмотря на мои старания.

Вадим немного успокоился.

– Понятно. Слушай, ты сам-то откуда?

– Я москвич.

– А я местный. И я не хочу, чтобы мэром у нас был этот урка.

Нестеров вздохнул, взял свой кейс.

– Победит в любом случае урка. Собственно, других в вашем городе я пока не встречал… Итак, Вадим, десять тысяч долларов – последняя цена. После кампании я уезжаю домой. Если тебе станет противно жить здесь под его чутким руководством, позвони мне, и мы что-нибудь придумаем. Уверен, я найду тебе применение.

Вадим едва сдержал ухмылку. «Я найду тебе применение» – эту теплую и обнадеживающую фразу он слышал не впервые. Произносилась она с разными смысловыми оттенками и, как правило, ни к чему не обязывала. Пожалуй, единственным, кто действительно нашел применение, был Шестопалов.

«Глеб – хороший, Нестеров – плохой?».

– Десять тысяч, – повторил Андрей. – Половина авансом через час, вторая половина – после оглашения результатов выборов. На «Пилоте» уже все оплачено, осталось получить твою подпись.

Вадим вскрыл пакетик чая, опустил в чашку с кипятком. Потом спросил:

– Бумаги у тебя с собой?

– С собой. В типовом договоре оговорена другая сумма, значительно меньшая. Остальное ты получишь под расписку.

– Дай мне две минуты.

– Дам десять. Думай.