Молчи и танцуй (Часть 2)

– Как и договаривались: уехала и не сказала куда. Все правильно?

– Да. Что было потом?

– Потом он ухмыльнулся и ушел. Я посоветовала ему позвонить родителям. Не знаю, звонил ли.

– Скорее всего, нет, иначе бы я знала. Что еще было?

– Ничего, Ларис. Он просто убрался. Я решила, что лучше тебя предупредить сразу, пока он первым тебя не нашел.

– Да, спасибо…

Вот после этого разговора Лариса принялась готовить ужин и порезала палец, разделываясь с морковкой. Воюя с черными мыслями и балансируя на грани жалости к самой себе, она даже не подумала, что ее родители сейчас, может быть, ведут более масштабные военные действия.

– Нет, Игорь, я не знаю, – ответил Александр Никифорович на вопрос зятя о местонахождении женщины с ребенком. – Мы с ней поругались, и она уехала.

Игорь не поверил. Сейчас он был гораздо пьянее, чем днем после сауны, и лицо его по диагонали пересекала ехидная улыбка.

– Отец, ты врешь, – сказал он. – Я сомневаюсь, что Лариска вам не доложила. Куда она без вас, она же папина дочурка!

Еремеев сдерживался из последних сил. В течение получаса Игорь успел назвать его старым, брехливым и слабосильным. Кроме того, он прошел в квартиру в пыльных ботинках и теперь сидел на диване развалившись, как римский император после общения с наложницами. Свинья невообразимая! Лариса нисколько не преувеличила.

– Она давно не папина дочурка, у нее своя жизнь и свои проблемы. И она вполне может решать их без нашего ведома. Тебя эта мысль не посещала?

Игорь мотнул головой. Он предпочитал не смотреть тестю в лицо, его взгляд блуждал по замысловатым рисункам напольного ковра.

– Херню несешь, отец. Можно подумать, я не знаю вашу семейку. Все вы…

Александр Никифорович напрягся.

– Ну, что – все мы?

Игорь махнул рукой:

– Одной яблоньки вишенка… Короче, батя, где Лариска?

– Я тебе уже сказал: не знаю. Еще вопросы есть?

Игорь, наконец, соизволил посмотреть на него. Глаза сверкали недобро.

– Есть. Где моя любимая теща? Почему она зятя не встречает? Не уважает? Я, бля, так соскучился по ней, так долго ее не видел, а она на кухне заперлась. Эй, мать, выйди!

– Она не любит пьяных, – терпеливо пояснил Еремеев. Впрочем, терпения у него почти не оставалось. Оно уже висело на тоненькой ниточке, как пуговица на старом пальто, и любое неверное движение могло эту пуговицу оторвать. – Она не любит пьяных и плохо себя чувствует сегодня. Если ты хочешь с ней пообщаться, приходи в другой раз, трезвый и с цветами.

– С цветами?! – изумился Игорь. – С какой радости?

– Ты же сам сказал, что соскучился. Мог бы и цветочков хоть раз принести.

Зятек ухмыльнулся, покачав головой, и выпрямился, уперся руками в подлокотники дивана. Сейчас что-то должно было произойти.

– Знаю я эти ее болезни, – прогудел Игорь. – Пока всю аптеку не сожрет, не успокоится. Эй, теща, бля!…

Он неуклюже поднялся с дивана, покачнулся. Судя по всему, он намеревался пойти на кухню, лично засвидетельствовать женщине свое почтение.

– Теща, лечиться будем, я с собой принес!

Пуговица все-таки оторвалась…

Еремеев встал, сжал ладони в кулаки. В результате получились две пудовые гири, которые были способны сокрушить кирпичную стену. Этими кулаками всегда гордилась Лариса, она показывала их в детском садике своим подружкам и особенно парням, которые ей не нравились. Этим кулакам приходилось на своем веку разбивать носы троллейбусных карманников и ставить фингалы местным наркоманам. Впрочем, с такими кулаками можно было делать все, что угодно, и везде чувствовать себя как дома.

Игорю изначально ничего не светило.

– Иди-ка сюда, свин.

Еремеев схватил парня за ворот рубашки и потащил к выходу, как маленького котенка.

– Я тебя научу старших уважать, кралька сраная!

Игорь попытался упереться руками в косяк, но расстановка сил была не в его пользу.

– Отец, отпусти! – орал он, ногами сбивая тапочки и сумочки.

– Я тебе не отец, заморыш! Вали отсюда!

Александр Никифорович был выше ростом и шире в грудной клетке. Чувствуя, что не справляется одной рукой, он призвал на помощь вторую: Игорь был схвачен с двух сторон и уже физически не мог высвободиться. Он пытался достать ладонью до лица Еремеева, но безбожно мазал. После одной относительно удачной попытки он получил такой сокрушительный пинок под зад, что не выдержал и заорал матом.

– Убью, падлу! Убери руки, сука, не посмотрю, что старый!..

– Я не старый, – пыхтел Александр Никифорович, – и я тебе еще уши накручу, змееныш.

Он исхитрился одной рукой открыть дверь, и в следующую секунду Игорь вылетел на площадку.

– А-а-а!!!

Он полетел прямо на перила. На мгновение Еремеева пронзил испуг: неудачно ударится, разобьется... Но страхи его были напрасны. Игорь просто повис на перилах и начал безмятежно блевать, сбрасывая в пролет между лестницами ошметки съеденного ужина.

Тесть с отвращением отвернулся.

Игоря полоскало долго. За это время Александр Никифорович успел сходить в комнату и вернуться обратно, чтобы выполнить одну приятную миссию.

– На, держи! – крикнул он, бросая на пол ключи. – Это от твоей квартиры. И не вздумай сюда сунуться еще раз! Слышишь?