Молчи (ЛП)

Орион не знала, как оплакать ее. Она правда не знала ее. Она знала ту версию, в которую превратила ее Клетка. Не та, кем она была без всего этого. Может быть, она была никем. Может быть, все они были ничем иным, как этими цепями.

Половина бутылки исчезла, прежде чем она выудила телефон из сумки.

— Она мертва, — сказала она ровным голосом, и слова были какими-то четкими, несмотря на количество выпитого алкоголя.

— Где ты? — потребовал Мэддокс. Он был спокоен. Она догадалась, что у него был свой полицейский прием. Она ненавидела, что ее подруге пришлось умереть, и наконец дождалась этот бесстрастный тон. Лучше чем всё, что она слышала от него до этого момента.

Она не помнила остальную часть разговора, но знала, что он был, так как после того, как она сказала ему, где находится, он отдал ей приказ.

— Я хочу, чтобы ты оставалась со мной на связи, Орион, — сказал он. — Тебе не нужно ни о чем разговаривать, не нужно больше ничего говорить, я просто хочу, чтобы ты осталась здесь. Я поговорю, но ты не обязана отвечать. Просто слушай мой голос и знай, что я на пути к тебе, и ты не одна.

Разве она сейчас не думала о том, что ей нужно побыть одной? Что ей нужно научиться справляться с травмой самостоятельно? Да. Но она все равно продолжала говорить по телефону.

* * *

Похороны прошли плохо.

Орион не надеялась, чтобы похороны проходят хорошо, но она думала, что, по крайней мере, на них будет присутствовать много людей. Как бы то ни было, количество людей здесь было не чем иным, как удручающим.

Шелби.

И ее родители, потому что они все еще не отвыкли от привычки повсюду ходить за ней. Ни в коем случае их милая маленькая дочь не будет ничего делать сама.

Орион задавалась вопросом, думали ли они о том, что также могли бы присутствовать на похоронах собственной дочери. Судя по тому, как ее мать сжимала руки Шелби, именно это и было у нее на уме. Орион беспокоилась, что смерть Жаклин приведет к тому, что родители Шелби будут еще сильнее контролировать ее жизнь и существование.

У Жаклин не было семьи. Никто не выскользнет из-под дерева с возможностью высосать из нее немного денег. Тот самый момент, когда понимаешь, что у тебя действительно никого нет. Никакие пиявки не явились для халявы. Орион знала, каково это, потому что никто из ее семьи не сделал того же самого. На ее похоронах были бы те же люди, что и на похоронах Жаклин.

Эйприл сжимала руку Орион так же, как мать Шелби держала руку своей дочери. Они обе были в перчатках, так как холодный укус зимы пробирался сквозь любую открытую частичку кожи, и это была единственная причина, по которой она разрешила Эйприл держать себя за руку. Не было прямого контакта кожи к коже. Орион терпела холод, как могла. И была уверена, что это плохо повлияет на ее выздоровление, но, учитывая, что она уже довольно давно не была у психиатра, это не имело значения. Было холодно, но терпимо. И, если быть честной с собой, ей нравилось, что что-то привязывает ее к этой мерзлой земле.

Она не оглянулась на двух последних сопровождающих на похоронах. Она делала все возможное, чтобы старательно игнорировать их. Что ж, но она не старательно игнорировала Эрика. С ним у нее не было проблем. На самом деле, он ей немного нравился.

Мужчина, стоявший рядом с ним, с другой стороны, ей вроде как не нравился. Да она уверена, что ненавидит его. Или была совершенно безразлична к нему. Или была безвозвратно сбита с толку своими ядовитыми чувствами к нему. Ядовитыми желаниями. Что бы это ни было, она злилась, что он пришел сюда, отвлекая ее от захоронения одной трети себя.

Жаклин не понравились бы эти похороны, так как ее хоронили на католическом кладбище со священником, восхваляющим ее. Жаклин ненавидела организованную религию. Ее отец был закоренелым католиком, который все еще придерживался убеждения, что может грешить сколько угодно, если потом попросит прощения, а Жаклин или ее мать при этом будут лежать на полу, истекая кровью. Этими похоронами Орион в очередной раз подвела ее.

Планирование похорон не входило в ее компетенцию, и, честно говоря, последние несколько дней она была в некотором оцепенении. Она закрылась в своем каменном сердце с тех пор, как Мэддокс вошел в квартиру Жаклин и всё стало слишком реальным. А это означало, что у нее не хватило сил спорить, когда Эйприл со своей мамой решили все взять в свои руки.