Молчи (ЛП)

Ее поразило это проявление эмоций. Она больше не знала этого человека, так что он мог с возрастом стать более впечатлительным, но она думала иначе. Копы долго не протянут, если будут плакать от ужасов этого мира.

И это плохо, если честно.

— Я не знаю, что сказать, — признался он, прерывая ход ее мыслей.

Он провел рукой по волосам. Он не был похож на профессионального, одаренного детектива, который проводит расследование. Он больше походил на того парня, которого она целовала на крыльце много лет назад.

Орион пожала плечами — тщетная попытка стряхнуть воспоминания, как капли дождя.

— Подозреваю, что у вас есть какой-то сценарий, которого вы должны придерживаться для жертв похищения, — сказала она холодным голосом. — Жертв изнасилования. Тех, кого держали в плену годами. Уверена, что для всех троих нет конкретного сценария, но подозреваю, что ты умный человек. Импровизируй.

Она была жестокой. Возможно, просто потому, что могла. Или, потому, что хотела наказать его, а может потому, что понятия не имела, как еще вести себя в этой ситуации.

— Мы искали тебя, — прошептал он прерывающимся голосом.

Его затуманенные от слез глаза встретились с ее. Ей до боли хотелось перевести взгляд на стену, но она продолжала глядеть ему в глаза, сохраняя свою жесткость.

Он продолжил:

— И Адам…

— Не смей произносить его имя, — прорычала Орион, перебивая его, как дикое животное, которым, скорее всего, и являлась.

Она боялась, что может вцепиться ему в лицо, если он снова упомянет ее брата. Снова бросит эту потерю ей в лицо.

Мэддокс вздрогнул. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы скрыть то, как все его тело дернулось, словно от пули. Орион это нравилось. Он должен был чувствовать за это боль. Это не была его вина, она понимала. Но если он не смог найти ее и спасти, самое меньшее, что он мог сделать — это спасти ее брата.

Он сухо кивнул.

— Мы искали, — повторил он снова. — Полиция искала. Но, побеседовав с твоими родителями, они подумали, что…

— Что я сбежала? — перебила она. — Они только взглянули на дерьмовый трейлер, на дерьмовых людей, пристрастившихся к опиатам* и выпивке, увидели, что была большая вероятность, что те избили своего ребенка, и решили, что я сбежала? Что я сама приняла решение уйти? Что я, может быть, появлюсь, когда проголодаюсь, и у меня закончатся все деньги, которые мне удалось украсть?

Орион думала о таком исходе событий. Но не в течение нескольких часов после того, как ее похитили. Не дней. Даже не месяцев. Нет, у нее не хватало духа, чтобы думать о таких вещах. У нее вообще не было ни на что сил. Она была сломлена, разбита, разорвана в клочья.

Лишь годы спустя она подумала об этом. Годы, в течение которых ни один полицейский не вломился в дверь, разыскивая их. И она поняла, как это повлияло на ее веру в полицию и власть.

Это теория, которую ей удалось собрать воедино. Большинство похищенных девушек останутся пропавшими без вести. Мир, возможно, был печальным и уродливым, но не настолько уродливым. У большинства молодых девушек кто-то был, даже если не родители, то брат или сестра. Бабушка. Друг. Учитель. Кто-то, кто скучал по ним. Кто сидит перед экранами телевизоров, чьи близкие дают интервью в новостях, встречаются с Опрой и пишут книги. И этих девушек, найденных или нет, любят и помнят. Таких девушек, как Шелби. У Орион никого не было, и о ней забыли почти сразу же, как только ее похитили. И все же она не завидовала Шелби. Она наслаждалась своим одиночеством.

Конечно, некоторых похитили из чистой случайности, просто не повезло. Не многие оказались из привилегированных слоев, у которых были любящие родители. Такие девушки никогда не задерживались надолго. Кроме Мэри Лу, конечно, которая знала, что и когда нужно сказать. По большей части она была там, чтобы успокаивать новых девочек. Большинству ее поддержка не помогла — от Шелби наверняка бы избавились в не столь отдаленном будущем, если бы они не сбежали, — но такие девушки, как Орион и Жаклин, слушались Мэри Лу и выжидали своего времени.

Мэддокс стиснул зубы.

— Так сказали в управлении шерифа. Твои родители упомянули о пребывании в психиатрической больнице, и…

— Все еще не могу поверить, что они серьезно, бл*дь, им об этом сказали, — сердито оборвала она его, ее лицо покраснело от смущения, давление поднялось. — Там не было ничего особенного. Мне было двенадцать, когда я решила попробовать, и я даже не хотела умирать. Я просто не хотела жить в их гребаном доме, по их дерьмовым правилам, в гребаных мучениях.

Орион никому об этом не рассказывала. Даже Эйприл. Она лишь сказала, что у нее был аппендицит, и что потом она подхватила инфекцию, поэтому не виделась с ней в течение нескольких недель.

Стыд окутал ее, как смирительная рубашка, которая, как она узнала после того, как попала туда, была лишь мифом. Врачи пытались манипулировать ею, но им это быстро наскучило. Они не были удивлены, что такая девушка, как Орион, нашла валиум* своей матери и приняла горсть таблеток, для того чтобы узнать, что произойдет.

Мэддокс поднял руки, защищаясь.