Молчи о нас

Уже на трассе бросаю взгляд на лежащий на соседнем сидении портрет.

Руки машинально сжимают руль.

Я все сделал правильно. Не нужно ей это.

Всю ночь лежал, уткнувшись в потолок, и вспоминал, как мать плакала, когда отца не стало. Как проклинала скотов, которые ему отомстили тем, что тот в свое время не пощадил их упыря сынка. Тот девчонку изнасиловал и около леса выбросил. Она выжила, собирала себя по частям, а отец ему сам тогда чуть руки не оторвал, наблюдая за ее утонувшей в горе семье. Пацана того в тюрьме убили, а его папаша решил отыграться на моем отце. Пырнул его розочкой от бутылки прямо около дома.

Перед глазами встает сцена, как тот ублюдок орет что-то о том, что он отобрал у него сына, не заступился за 18-летнего «беззащитного» парня. Как мать с криками бежит к нему, а я следом. На земле лежит отец, весь в крови, мать падает перед ним на колени, а тот скот машет перед ее лицом осколком. Я тогда с ним в драку ввязался, а он прошелся по моей шее стеклом, заставляя надолго запомнить жизненные реалии.

Тогда-то я и понял, что пойду служить и продолжу дело отца – засаживать таких тварей за решетку. Уже тогда знал, что буду рисковать своей жизнью каждый день. Что, как и отец, не возьму ни копейки, чтобы выгородить богатые задницы, считающие, что им можно все на этой земле.

И уже в том возрасте понимал, что не захочу подвергать кого-либо той же судьбе, что и у матери.

Поэтому, Маша, иди своей дорогой, в которой тебя ждет светлая и счастливая жизнь, оглушительный успех, а я, если потребуется, буду рядом.

22

Спустя 3 года

– Алимов, проходи!

Захожу в кабинет Семена Павловича, предварительно сбив со ступней прилипший снег.

– Товарищ полковник.

– Ой, ладно, давай без официоза, Дамир. Заходи, сквозняк мне не создавай, – наблюдая за тем, как я сажусь на стул, Воронин подталкивает ко мне чашку чая с блюдцем, на котором аккуратно выложены кубики сахара. – На вот. Перекуси.

– Вы решили меня сразу с корабля на бал отправить? – беру чашку и делаю несколько глотков. После суток на поезде хотелось бы чего-то более весомого, но пока так.

– Приходится. Кто ж знал, что погода такая будет у тебя там в Северодвинске, что на несколько дней остановится все движение? Думал приедешь, успеешь вникнуть в дело, а ты прямо день в день, – возмущается Воронин, как будто это я виноват в снегопадах, атаковавших север страны в последние дни.

– Это не ко мне претензии. Как только возобновили поезда, я прыгнул в первый. Полгода на Севере даже для меня слишком.

– Ну, зато накрыл группу этих уродов. – возмущенный тон полковника приобретает лёгкий окрас одобрения. Это максимум, на который он вообще способен, поэтому можно смело считать его высшей степенью похвалы. – Грамота и премия полагается, ты в курсе.

Ну да. Хмыкаю, отпивая горячий крепкий чай. Желудок губкой впитывает жидкость, недовольно сжимаясь от скудного пайка.

– Спасибо, – игнорирую разрастающееся чувство голода. – Ладно, что там у нас? В двух словах можно, чтобы я хоть понимал, с чем дело буду иметь?

Семен Павлович по своему обыкновению кладёт руки на стол и переплетает пальцы, делая круговые движения большими.

– Значит слушай, Алимов, надеваешь свой самый лучший костюм, чтобы выглядеть дорого-богато, и едешь прямо сейчас в галерею. Мутную галерею. Если помнишь, год назад на них поступали заявления о подделке экспертиз, но потом все затихло и дело мы закрыли. Сейчас эта чертовщина возобновилась. Уже два человека официально пожаловались на то, что их опрокинули на деньги. Все бы ничего, можно было бы проигнорировать, записать в висяки еще раз, так как дело без доказательств, но человек, которого кинули эти скоты – мой близкий друг. Сам понимаешь, надо действовать. – Дела, в которых фигурирует круг знакомств начальства всегда априори решаются быстрее, удивляться нечему, поэтому просто молча слушаю дальше, – Так вот, там сегодня у них какая-то выставка новых работ. Надо чтобы ты засветился, а завтра повезешь туда картину на экспертизу. Проверим что у них и как. Еще одного человечка тебе в подмогу мы туда посадили, но пока особых продвижений нет. Вон папка, там ты все прочитаешь более подробно, – кивок на тонкую картонную папку на углу стола. – Если возникнут вопросы, Катюша поможет.

Чай едва не возвращается назад на очередном глотке.

– Катя?

– Да. Она теперь твой стажер, Алимов.

Твою же… Кати мне только не хватало. Возвращаю чашку на блюдце. Пить желание отпадает.

– Товарищ полковник, я предпочитаю работать сам.

– Ты и так сам полгода батрачил, – отрезает Воронин.

– Потому что мне так удобно.

– Не спорь со мной, Дамир. Я сказал, что это дело будешь вести с Катей. Она деваха смышленая, поможет.

Ну да, эта поможет.

Стискиваю зубы. Спорить бесполезно. Если Воронин что-то решил, значит, изменить это решение нет никаких шансов.

– Вы знаете, Семён Павлович, я всегда предельно честен, – произношу сдержанно, – поэтому скажу как есть. Панькаться с Вашей дочкой не стану. Если будет косячить, спрошу, как с других.