Молчите рефери!

— Хм, это хорошо. — Он посмотрел на наши руки, затем подмигнул мне. — Все беги, звони ей, пусть приезжает. И не хандри больше.

Кивнула я побежала наверх. — Люсек приедет! Мой Люсек!

Я отчаянно старалась не вспоминать слова Алеши, но время от времени вновь и вновь прокручивала наш телефонный разговор и судорожно вздыхала: «Дурой! Какой же я была дурой! Все это время…»

Он позвонил с утра, явно решил испортить мне воскресенье, и говорить начал с упрека, словно я ему чем-то обязана.

— Ольчик, ты избегаешь меня?

Горло сдавило от одного лишь звука его голоса, слезы затуманили взгляд, а по спине пробежался холод. Здравствуй мой ночной ужас — бессонница. Каким образом мои чувства стали издевкой надо мной, я не понимаю, но боль, которую они причиняют настолько отчетлива, что я еле сдерживаю судорожный стон.

Избегаю ли я его, конечно избегаю и в Днепропетровске и во Львове. И буду избегать, я не хочу испытывать боль, я не буду ее чувствовать. А значит, пора завязывать с его звонками, сообщениями и sms-ками.

— Ау, ты все еще там? — весело интересуется он.

Что ж отозваться соловьем на его песенку у меня не получится. И стоит ли постоянно разыгрывать перед ним стойкую духом? Я выбрала проверенную стратегию общения с ним — говорить правду и недоговаривать.

— Я влюбилась.

— Это замечательно… — я не дала ему более ничего сказать.

— Он женат. — На той стороне провода повисло удивленное молчание. Неужели подумал на себя. А вот зря! Он этого не был достоин, вида не подам, не намекну, не скажу, не признаюсь. Все останется так, как было, пусть и далее воспринимает меня очаровательной сестренкой друга и не более.

— И что? — настороженно спросил Леша. — У тебя с ним сложности?

— Обрывает звонками телефоны. Вынуждена выключать.

— А как же мы, как остальные твои знакомые?

Отстраненно подумала, что Алек, Серега и мой Димка первым делом спросили бы не начистить ли козлу морду, и не интересовались: «а как же мы?», имея в виду: «а как же я?»

— Через интернет сеть.

— А встретиться?

Крепко сжала зубы и досчитала до десяти. Как же просто у него это получается: исчезать, когда захочется и появляться, когда вздумается. А говорить, о том, что он не понят, так вообще, проще простого.

— Я не в том состоянии, чтобы встретиться. — Выдохнула судорожно, но не всхлипнула. Уже хорошо.

— Ясно. Что ж… Я ничем не могу помочь? — формальный вопрос, ожидающий формального ответа: «ничем».

— Можешь. — Позволила себе маленькое ехидство и, помедлив, попросила. — Позвони мне через шесть месяцев.

— А не много ли? — какой же он эгоист! Ищет лучшее для себя и только для себя, даже зная, что мне плохо. — Давай три дня. Зачем так много хандрить?

— Нужно. Три месяца. — Я урезала срок, лишь бы он не продолжал в том же духе.

Где же моя гордость раньше была, где был нормальный навык отказа — говорить «нет», отстаивая себя.

— Оля, много.

— Месяц? — я была готова смеяться над собо, он говорил с укором. Надо же во мне опять заинтересованы. Самое время вновь начать поклонение неизвестному рыцарю в заржавевших латах.

— Знаешь, не оставляет ощущение… — начал он пространно рассуждать вслух.

Я не могу больше его слушать, и играть беззаботную малышку тоже не могу, слезы потекли по щекам, и выдержка дала трещину.

— Пойди мне навстречу ты же можешь.

— Ты меня не бросила, в том состоянии и я…

Красиво звучит, жаль невовремя.

— Ты меня не бросишь, ты дашь мне время.

— Тебе нужно время?

— Да. Три месяца. Знаю, ты отнесешься к этому разумно, и не будешь обижаться или… — все-таки всхлипнула, но он не заметил. А зачем ему? Куда проще сделать вид, что все в порядке и нет проблем. Так и выслушивать меня не придется, главное показать какой ты хороший, заботливый и в кратчайшие сроки завершить разговор.

— Что или…?

— Или искать встреч. Я сама тебе наберу.

— Хорошо, буду ждать. — Судорожно выдохнула и всхлипнула вновь.

— Знаешь, мне тебя сейчас так жалко… очень.

— Верю. До связи.

— До связи. Целую и кре…

Я отключилась и заревела, уткнувшись в подушку лицом. Он меня целует. Да, целует он меня. Целует… и крепко-крепко обнимает. Как же иначе!

* * *

Мы сошли с маршрутки на проспекте Свободы и теперь медленно брели по Староеврейской улице в сторону Львовской шоколадной мастерской.

— Самовлюбленная сволочь!

Моя бесценная подруга приехала вчера. Вначале не переставая восторгалась домом и теплыми отношениями между мной и членами семьи Краснощек, хвалила Сережино мясо, зажаренное на вертеле. Затем мы с ней болтали до двух ночи, пока обе не провалились в сон. Вчера она не возмущалась, а вот сегодня, нежно поминала Лешу на каждом шагу.

— Знаешь, Оля, я не понимала до сих пор, зачем ты за него держишься, но вот смотрю на твое окружение сейчас… — и неопределенно замолчала.