Молчуны

"Молчунов" в городах уже давно не было толи ушли, выполнив одним им понятную миссию, толи все погибли в бесконечных облавах. Зато в деревнях и маленьких поселках, где уже никто не жил, они еще попадались. И если бы кто-нибудь из людей услышал, что Марат их намеренно ищет, решил бы, что перед ним опасный сумасшедший, и пристрелил его от греха подальше.

Он тяжело вздохнул, допил одним глотком дрянной кофе, поморщился как от горького лекарства, завернулся в одеяло и уснул на заднем сиденье автомобиля.

***

Утром, перекусив практически тем же, чем вчера ужинал, добавив лишь банку тушенки, он опять отправился в гости. В этот раз шел, глядя строго себе под ноги, на пыльную дорогу в две колеи и редкие пучки травы между ними. Про пейзаж по сторонам он пытался забыть, хотя боковым зрением фиксировал развалины и обгоревшие остовы домов, покосившиеся заборы, разоренные огороды, заросшие жесткими высокими палками сырников.

Дом, крыльцо, два вежливых постукивания по облупившейся краски двери, три удара сердце, еще два вежливых постукивания. Все приличия соблюдены. Скрип двери. Если увидит прорехи в крыше, значит, его не приняли. А Марату уже здесь успело понравиться.

Он даже зажмурился, перешагивая порог. В нос ударил пряный аромат, и глаза распахнулись сами. Девушка улыбнулась ему радостно, пригласила жестом на кухню. Из-за угла соседнего коридора выглянула и тут же спряталась светлая головка, так быстро, что он не успел понять брат это или сестра.

Ему казалось, что он идет, не касаясь, пола, так ему было хорошо. Уселся на табурет, как и вчера, спиной к двери, глупо счастливо улыбаясь. Его приняли, позволили окунуться в ощущения того, прежнего мира. Он снова гость.

***

Пятый день неспешно двигался к завершению. Закат пятнал алым дорогу под ногами, стволы деревьев на обочине. Облака были похожи почему-то на пирожные с кремом, может потому что она сегодня готовила именно их. Дети пищали от восторга, и, совершенно привыкнув к гостю, таскали еще не остывшие сладости, прекрасно зная, что мама ворчит для порядку, а вовсе не сердится.

Гость не мог попробовать стряпню хозяйки, но насладиться ароматом было вполне в его власти. Зато он мог наблюдать за ее плавными движениями, когда она взбивала тесто, когда ставила разложенные пироженки в духовку, и чуть необжигаясь, вынимала обратно. Он делал вид, что не смотрит, полностью поглощенный книга, а она делала вид, что совершенно не ощущает касания его взглядов.

День прошел не хуже чем предыдущие четыре. "Молчун крутил свое кино, Марат с радостью обманывался, давно забыв, что реально, а что нет. Добрался до своей машины, стащил сапоги, оставив их на улице, хоть немного проветрить, и дать ногам отдохнуть. Совершенно безвкусный ужин, память вместо вкуса тушенки, подкидывала запах ее пирожин.

Жаль он не может пробовать. Две вещи не может спать в чужом доме и есть ее еду. Почему так? А почему он, возможно единственный из выживших, кто не желает уничтожать "молчунов", ищет встречи, желая вернуться в тот мир, который люди потеряли, пусть хотя бы в таком, усеченном виде.

Он настолько привык за эти пять дней к безмолвию, что раздавшийся совсем рядом крик, едва не подбросил его на сиденье.

***

Возвращаясь из гостей в мыслях о пирожинках и облаках, он прошел чуть дальше своей замаскированной машины, вздохнул, поняв свою ошибку, решил вернуться.

Рядом, буквально за соседними кустами кто-то судорожно всхлипнул. Марат за это время настолько привык к тишине и отсутствию людей, что не сразу сообразил у какой птицы в вечереющем лесу такой противный, не музыкальный звук. Потом понял, осторожно приблизился и выглянул сквозь прореху в кустах. Люди это опасность. А вдруг ловушка?

На неширокой полянке, спиной к Марату, кто-то лежал, тихо всхлипывая. Ноги неизвестного прижал ствол упавшей сосны. Чем выдал свое присутствие Марат, шелестом листвы или скрипом веток, непонятно, но лежащий зашевелился, извернулся, пытаясь заглянуть через плечо, взволнованно проговорил, громким шепотом:

– Дядя Сеня, это ты? – и, не дождавшись ответа, чуть громче. – Дядя Сеня?

"Нет, это не дядя Сеня, – мысленно ответил Марат и вгляделся в лицо лежащего. Совсем еще пацан около тринадцати лет. Грязные дорожки слез, ссадина на виске уже почти не кровоточит. Если от взрослого Марат еще мог отвернуться и уйти, то ребенок к тому же раненый… Придется вытаскивать. А как?

Решившись помочь Марат, вышел из-за кустов, вблизи рассмотреть, что да как.

Пацан заерзал, услышав шаги, встрепенулся и тут же сник, разглядев, что это не "дядя Сеня".

Марат ходил в нескольких шагах, оглядывая парня, прикидывая, как половчее сдернуть с него ствол. Ближе не подходил, руки то пацана не на виду, вдруг притворяется, что встать не может, подойдешь ближе и раз… Ножом, например.

– Дяденька, – решившись, спросил паренек. – А вы кто?

"Конь в пальто, – мысленно ответил Марат, – точнее в куртке. Так если перекинуть трос, который на барабане, через вот ту ветку, а потом подцепить за ствол, может и получиться".