Мольер

Вот этот славный плут — скорее амплуа, чем характер — и будет движущей пружиной пьесы. Главные же ее герои — не более чем марионетки, милые или смешные; Скапен забавляется, дергая их за веревочки. Он громоздит одну выдумку на другую, морочит стариков-отцов, сам попадает в им же подстроенную ловушку. Оба старика — скряги. Скапен выманивает у них деньги, необходимые для влюбленных, а затем и согласие на две свадьбы. Все эти события от начала до конца совершенно невероятны, но разворачиваются стремительно. Старому Арганту Скапен рассказывает фантастическую историю: у нежной Гиацинты есть брат, сущий головорез, который согласится на расторжение брака Октава с его сестрой, если получит кругленькую сумму. Но Арганту требования «головореза» кажутся непомерными, он предпочитает судиться. Скапен отговаривает его. Для Мольера это повод обрушиться на судейских. Малопривлекательные фигуры блюстителей закона уже показывались в его пьесах (в «Тартюфе», в «Мизантропе»), но лишь мельком. В «Плутнях Скапена» он больше распространяется на эту тему, нападки становятся прямыми и беспощадными. Это полный перечень грехов, своей резкостью несколько выпадающий из общего тона пьесы, скорее, развлекательной:

«Что вы это говорите, на что решаетесь! Да вы посмотрите, что в судах делается! Сколько там апелляций, разных инстанций и всякой волокиты, у каких только хищных зверей не придется вам побывать в когтях: приставы, поверенные, адвокаты, секретари, их помощники, докладчики, судьи со своими писцами! И ни один не задумается повернуть закон по-своему, даже за небольшую мзду».

Аргант упрямится: «Желаю судиться!» Тогда хитрый слуга затрагивает чувствительную струнку:

«Да ведь чтобы судиться, тоже нужны деньги. За составление протокола нужно платить, засвидетельствовать подпись — тоже, за доверенность — платить, за подачу прошения — тоже, адвокату за совет — платить, за обратное получение документов — платить, суточные поверенному — платить. Надо платить и за консультацию, и адвокатам за речи, и за снятие копии. Надо платить и докладчикам, и за определение, и за внесение в реестр, и за ускорение дела, и за подписи, и за выписки, и за отправку, да еще взяток сколько раздадите. Отдайте вы ему эти деньги — и дело с концом».

Жеронту Скапен рассказывает, что Леандр очутился на галере в руках турок, которые хотят получить за него выкуп. Такой уловкой он вырывает у скряги пятьсот экю. Но этого ему мало; он пугает Жеронта «головорезом» — братом Гиацинты, заставляет его спрятаться в мешок и изо всех сил колотит по мешку палкой. Жеронт высовывает голову из мешка, распознает проделку Скапена и клянется, что отправит его на виселицу. Скапен, впрочем, благополучно выпутывается из этого дела; и могло ли быть иначе? Тут обнаруживается, что Жеронт в Таренте вступил в тайный брак, от которого родилась дочь. Это и есть Гиацинта, приехавшая с матерью в Неаполь как раз на поиски отца. В первом акте мать умирает. Затем об этом больше не вспоминают… У Арганта, оказывается, тоже есть дочь, но ее, увы, в младенческом возрасте украли цыгане: это Зербинетта. Отныне ничто не препятствует тому, чтобы Октав оставался супругом нежной Гиацинты, а Леандр женился на милой Зербинетте. В такую счастливую минуту появляется Скапен. У него повязка на голове, и он притворяется умирающим. Как тут не простить его плутней? Все это не имеет значения: мы в далеком Неаполе, созданном чистым вымыслом. Слова льются, как звуки гитары. Ничего не надо принимать всерьез — разве что тираду про адвокатов и судей.

НЕ УЗНАЮ В МЕШКЕ…