Мольер

В 1617 году «руки иноземца», маршала д’Анкра (Кончини), принуждены выпустить бразды правления: по наущению д'Альбера де Люиня и с согласия Людовика XIII Кончини умерщвлен. Единственная его заслуга состояла в том, что он женился на Леоноре Галигаи, фаворитке регентши Марии Медичи. Возможно, всеобщая ненависть, которую вызывала такая неслыханная удача, помешала маршалу д’Анкру проявить свои способности в полной мере. Но как бы то ни было, регентство стало настоящей катастрофой для королевства. То, чего добились в экономике и политике Генрих IV и Сюлли, было разрушено в несколько лет. Если Мазарини будет посвящать Людовика XIV в государственные заботы и добросовестно обучать его королевскому ремеслу, то регентша и Кончини, напротив, изо всех сил старались отстранить Людовика XIII от дел. Когда де Люинь освобождает его от опеки Кончини и делает королем, уже слишком поздно. Мария Медичи, испросив инвеституры[11] у Парламента (что было вовсе не обязательно, поскольку ее короновал Генрих IV), нанесла урон королевской власти и совершенно неоправданно укрепила влияние судейских. Разорив казну, чтобы иметь возможность покупать нейтралитет вельмож и осыпать щедротами чету Кончини, она оказалась перед необходимостью созвать в 1614 году Генеральные Штаты[12]. Серьезная ошибка! Штаты только показали, сколь непрочно было единство страны. Каждый: говорил за себя, оставив всякое попечение об общих интересах. Третье сословие впервые смогло ощутить подлинный масштаб своих сил. После 1614 года положение еще ухудшается и грозит анархией. Летке воспламеняющееся дворянство не может примириться с разорением, волнуется, вступает в заговоры. Протестанты неспокойны, встревоженные католической контрреформацией, которая так или иначе охватила всю Европу и представляет для них страшную опасность. Религиозные войны окончились слишком недавно, чтобы успели зарубцеваться раны, оставленные ими в умах и сердцах. К этому неустойчивому затишью трудно приспособиться. Молодежь обуреваема своего рода романтизмом, в котором захлебываются порывы страстей и тяга к шальным, бессмысленным и дорогостоящим авантюрам. Сен-Мар[13] и Монморанси[14] — тому примеры. Общество колеблется. Оно еще не отвердело в классицизме. «Порядочный человек»[15], храбрый, но владеющий собой, еще не родился.

ТРИДЦАТИЛЕТНЯЯ ВОЙНА

Она началась с восстания Чехии против императора в 1618 году. Масло в огонь было подлито; Центральная Европа вспыхнула. Предлогом стала конфискация церковных богатств князьями-протестантами Священной Римской империи. Католическая контрреформация стремилась восстановить власть папы; Австрийский дом — заново спаять империю Карла Пятого, то есть, в дальнем прицеле, — окружить Францию с тем, чтобы ее легче было задушить и расчленить. Франция по традиции выступала на стороне князей-протестантов против императора-католика. Но де Люиню и его партии удается склонить Людовика XIII к соблюдению строгого нейтралитета. Они утверждают, что у Людовика общие интересы с императором. По их мнению, князья-протестанты в Германии не более опасны, чем гугеноты на юге Франции. Гугеноты составили заговор против короля; при поддержке из-за границы они готовятся к восстанию. Не важнее ли обуздать их, чем вмешиваться в немецкие дела, даже если сводить это вмешательство только к денежной помощи? У де Люиня голова горячая, но не более ясная, чем у Сен-Мара или Гастона Орлеанского[16] — предателей отечества. Подыгрывая Габсбургам, де Люинь наносит Франции вред, который может оказаться невосполнимым. Чтобы возместить его, придется приложить огромные усилия, подвергнуться немалым опасностям.

РИШЕЛЬЕ