Мольер

Но уже поджидает своего часа некий изгнанник: Арман дю Плесси де Ришелье, епископ Люсонский, сжигаемый честолюбием прелат-воин. Его отличил Кончини и назначил государственным секретарем; воздадим должное подобной прозорливости! После убийства своего покровителя Ришелье и сам был в смертельной опасности, но в конце концов отделался опалой. При дворе его никто не забыл. Все кругом прочат его в министры, но Людовик XIII его не любит. И не столько из-за того, что он был фаворитом Кончини и регентши, сколько потому, что его облик и характер пугают короля. Людовику XIII только двадцать лет. Он боится снова попасть под гнет тирании, еще худшей, чем при маршале д'Анкре. Он хочет остаться повелителем, не делить ответственности ни с кем. Все же в 1621 году Ришелье возведен в кардинальский сан. Пройдут еще три года, прежде чем он войдет в Совет. После смерти де Люиня (в 1622 году) Людовик XIII сменит несколько совершенно безликих министров и убедится, что не может править один. Не то чтобы ему не хватало остроты ума; но он из тех государей, которые не умеют действовать без поддержки советника и от этого тем чувствительнее к малейшему ущемлению своего престижа. У него хрупкое здоровье (он страдает хроническим энтеритом), слабые нервы, нрав меланхолический и мрачный. Он сгибается под тяжестью своей ноши. У него возникают идеи, но не всегда находятся практические возможности их осуществить. Его власть вовсе не абсолютна. Монархия Короля-Солнца, безусловно, не могла бы родиться без Ришелье.

КОРОЛЕВСТВО

Его территория занимает примерно четыре пятых нынешней Франции. В нее не входят Эльзас и Лотарингия (независимое герцогство), Франш-Конте, Артуа, Савойя и Руссильон. Внутри страны некоторые области сохраняют автономию: Оранж принадлежит дому Нассау, графство Венэссен — папе[17]. Число жителей достигает шестнадцати миллионов, из них четырнадцать — сельское население. Города не похожи на те, какими они стали в наши дни. Это разбросанные по провинциям этнические образования, каждое со своей особенной физиономией. Можно сказать, это прообразы административных, экономических и культурных центров — а иногда и церковных (они бывают убежищами для протестантов). У каждого свои прочные традиции, свои занятия, своя гордость. Их патриотическое чванство вызывает улыбку; но при определенных обстоятельствах оно способно превращаться в героизм.

Такие центробежные настроения наблюдаются повсюду. Настоящего единства нет. Еще не пришло время. У каждой провинции, каждого городка — свои обычаи, свои льготы, свои привилегии, корни которых уходят во тьму веков. Совершенно различные правовые системы отделяются друг от друга тропинкой, ручейком. Если есть деньги, можно тянуть процесс до бесконечности, переводя его из одной юрисдикции в другую. Это положение вещей усугубляется продажностью судей. Центральные власти осуществляют свой контроль лишь выборочно и поверхностно. Информацию они получают недостаточную и запоздалую. Дорог мало, следит за ними как бог на душу положит. На то, чтобы известие достигло Парижа, уходит несколько дней, если его еще не перехватят по пути. Для частного лица отправиться на Юг — смелое предприятие, настолько небезопасны иной раз пустынные поля и лесные чащи. Потребность в единообразии и обновлении ощущается во всех областях. При такой разобщенности провинций, ненадежном и зачастую косном дворянстве, алчном судейском сословии, полезной, но корыстолюбивой буржуазии монархия представляет собой единственный двигатель прогресса. Кстати, Людовик XIII — вовсе не тот надменный и равнодушный персонаж, каким его выводят обычно историки. Он думает о своем народе. Искренне желает облегчить участь бедняков. Отдает себе отчет в существовании пропасти, которая разделяет имущих и неимущих.