Молево

– Хочешь сказать, к тётушке? Нет. Проведаем нашего купца Семирякова. Давно у него не были. Может, ещё картину приобрёл, а то две или больше. Поглядим. Отметим это дело. А заодно я с Васильком потолкую. О жизни. Хе-хе. Он тоже склонен туда прийти по делу. – Годится?

– Годится, годится. И мне там надо кое-что приглядеть.

– Кое-что или кое-кого? Невесту, что ль?

– Догадливый ты.

– Ну, так лучше бы тебе по лесам походить. Говорят, там гуляют девки, что надо. Только вот никак не ловятся. Ускользают, будто рыбы.

– Так то, наверное, русалки, если скользкие.

– Поймаешь, возьмёшь себе русалочку. Только вот детишки, поди, на карасей будут похожи.

– Хватит смеяться. Я по серьёзному хочу. По всамделишному. Со смыслом. Чтоб хозяйство наладить для пользы. Для пользы себе и для пользы других. Не жить ведь подобным этим сорнякам. – Он крепко ухватил цепкую до земли лебеду и выдернул её с целой вереницей корней.

– Ну, таковое намерение действительно серьёзное. Не обижайся на мою шпильку. Значит, до послезавтра?

– До послезавтра. Сам-то не проспи.

– У меня есть, кому будить… Да, чуть не забыл. Чучела. Мы вчера их видели наяву или во сне?

– Льва с овном, что ли?

– Ну да, их.

– Но ты же сам сказал, будто их Василёк соорудил.

– Василёк. Хе. Василёк. Ну, ладно. Пока. Надо же, Василёк…

18. Ксения и поэт-актуалист

Ксениюшка метала взволнованную мысль меж разрозненных интеллектуальных впечатлений от пересказа статейки из интернета. Она пыталась их сводить в некую единую умственную картину, однако мешали столь же не согласованные чувства, там-сям возникающие совершенно ни впопад. Они создавали собственные впечатления, ими застилая умственную колею. Их тоже не удавалось обуздать единым ощущением. Возникала всеобщая растерянность. Но откуда ни возьмись, вмешалось нечто третье и самое тривиальное. Ей тоже захотелось, вслед за Борей, подышать воздухом. Она вышла из «тяни-толкая», действительно глубоко вздохнула и огляделась. Поблизости не было ни одной живой души, если не считать нескольких воробушек, что-то склёвывающих с плетня. Они мигом сорвались и залетели под карниз одной из светёлок, исчезнув там в тени. Девушка двинулась, было, направо и прошла несколько десятков шагов, но её что-то остановило. Должно быть, ещё одно из природных ощущений прорвалось сквозь её фантастическое состояние. И обнаружилось, что остановил её вполне реальный поэт-актуалист Авксентий. Выловил за локоть и сказал:

– Туда не надо.

– Почему? – Ксения пришла в себя и по обычаю зарделась.

– Я чувствую.

– Угу. – Девушка не знала, что выбрать для себя, чувства или рассудок, но поддалась всё-таки чувствам, и её выбор, между нами говоря, вполне соответствует всякой женской натуре. Однако речь не о тех обыкновенных чувствах, что основываются на спонтанных женских желаниях, а совсем иных. Они восходили у неё из непознаваемых глубин, осязаемых душой, и обволакивали сердце. – Тогда посидим? Где?

– Там, – решил поэт, и указал на маленькую утоптанную поляночку. От неё ступеньками спускались ярусы возвышенности, открывая зрелище почти в бесконечность.

Они уселись, поджав под себя ноги.

Ксения пока окончательно не опомнилась, поэтому ей не терпелось задавать вопросы. Настолько не терпелось, что она, поспешая, спутала их все, и не знала, с чего начать. Вздохнула полной грудью, прижав к ней подбородок, подняла руки по бокам, медленно свела их вытянутыми впереди, слегка прихлопнула выгнутыми ладошками. Затем вспомнила всё, что было до встречи с поэтом, приняла обычный облик и обратилась к нему:

– А знаете, что поведал мне Абрам Ицхакович?

– Боря?

– Да, он. Статейку пересказал. Интересную. Занятную.

– И чем она так любопытна?

– Тем, что такое мир и мы в нём. И о возможности возделывать его самым неожиданным способом.

– Хм. – Авскентий обеими упругими руками охватил бритый затылок и уставился на неё с любопытством.

И девушка, приняв его знак за молчаливое согласие, всё пересказала своими словами. Ей казалось, что довольно точно это у неё выходит. Затем, припомнив их общий путь сюда с помощью Пегаса изабелловой масти, сказала, хихикнув:

– А ведь вы давеча тоже сотворили возделывание пространства. Создали образ в стихах, и он вскоре возник на самом деле в точности таким же.

– Такое бывает. Ведь мысль не приходит без особой подсказки.

– Вот-вот, мысль. Да, она. В той статейке было и о ней. Послушайте.

И она выделила раздумье неведомого автора о мысли. То, что Абрам Ицхакович проговорил почти вскользь, а мы ненароком позволили себе это исключить, сокращая его пересказ.