Молево

В другом столичном городе, в элитном пентхаусе с видами на блистательный центр и на загородный лес, за компьютером новейшего выпуска с тонким, очень большим и вогнутым монитором сидел злодей. Мы не будем называть его человеческого имени, поскольку не считаем достойным этому существу носить таковое. Тем более – отчество. А фамилия и вовсе неуместна. У него есть лишь грамматическое имя, и оно как раз нарицательное. Поэтому пребудет оно с буквы обыкновенной, строчной. Обозначим его просто злодеем. Без всякой заглавной буквы. Лишь заметим, что богатство его взяло начало с удачного антрепренёрства у талантливой контрабасистки. Он блестяще устраивал её гастролирование с гарантией ошеломительного успеха. И гонорары упрятывал в сомнительных банках. Затем устроил изящное, по его мнению, убийство артистки, да опустошил те банки, содеяв им банкротство. Далее его фантазии по отъёму денег не иссякали. Постоянно в уме злодея нарождались безотказные «ноу-хау». И теперь он, давно уже приевшись многочисленным достатком, добытым тем или иным способом разбоя, сидел в эргономичном кресле, не вписываясь в него, а наоборот, эдак скукоженно торчал в нём с каменной скукой на лице, испещрённом сеткой многочисленных борозд. Что-то выискивал во всемирных паутинах, то и дело создавая мимику пренебрежения из глубин своей души или чего-то другого, её замещающего. Наверное, испытывал нужду в чём-то ином, в том, чего у него пока нет. Хотелось чего-то новенького, стоящего, более того, вовсе не материального. Да вдруг, совершенно случайно нажав на очередную ссылку, набрёл на ту же статейку, что Абрам Ицхакович пересказал Ксении. Очередное тоскливое пренебрежение тотчас выскочило на поверхность его изрешеченного лица, однако редкое чутьё, присущее всякому злодею, всё-таки заставило читать. Он без любопытства, но внимательно освоил весь текст целиком, а затем вернулся к отдельным кускам, наиболее его задевшим, и повторил вслух:

– «Пространство обладает генной структурой, отвечающей за его поведение и формирование». Замечательно. «Возможно влияние на создание изменений в любом веществе и влияние на его поведение извне, то есть, допустима генная инженерия пространства». Отлично. «И ею способен заняться человек». Таковое нам очень даже подходит. Весьма, весьма. Это и есть наше настоящее дело, – заявляет он усмешливо, одновременно с подлянкой в интонации. – «Абсолютное оружие… Куда там водородной бомбе до инженирования всего, что вокруг»! Ого! Ого-го-го! Надо бы ещё поискать, не найдутся ли отзывы, а то и конкретные разработки.

И он принялся шарить по ссылкам, скорчиваясь до крайней неудобности на благоприятном кресле элитного производителя «Мадера А».

К моменту захода солнца и появлению сочного багрянца на западной стороне небосвода, очерченного верхушками леса, он отдохновенно-расслабленно откидывается на спинку сидения, подчиняясь его эргономике, и жарким шёпотом произносит:

– Нашёл.

А отыскался единственный отзыв на статью. И тот оказался скептическим. «Был ведь Солярис Станислава Лема. Океан ума. Тот воздействовал на пространство в себе и на пространство вблизи себя, воспроизводя формы, так или иначе витающие в сознании пришельцев. Не знаю, предполагал ли Лем что-либо подобное естественнонаучной модели пространств, или ему было всё равно, что за физика там обитает, просто сочинил, и всё»…

– Тьфу ты, – злодей углубил сеть канавок на лице, – Нам этого не надо.

И стал неистово искать дальше.

– О, ещё нашёл кое-что, – утешился он.

На сей раз всплыла пара статей того же автора. В одной говорилось о некой «каинистике», где речь шла о деяниях Каина и о его потенциальных способностях по части способов возделывания пространства. Поначалу он вспарывал землю плугом, чтобы получить от неё плоды. И получал. Потом он пожертвовал Богу часть плодов, обретенных таким способом, надеясь заработать от Него что-то большее. Иными словами, он попросту уничтожил эти плоды. Но Бог не счёл за жертву его приношение, потому-то и не принял. Вышла, так сказать, осечка. А затем Каин рушил земные слои, чтобы воздвигнуть город из плодов этого разрушения. Опять же для извлечения собственной выгоды. Но уже не от Бога, а от иных людей, поселяющихся там для поиска собственной мзды. Любое построение в каинистике, по мысли автора, обязательно сопряжено с разрушением во имя выгоды. Возведение через разрушение исключительно ради выгоды, – вот её принцип. И кстати, её разрушение отнюдь не жертвенное, потому что Бог не признаёт это жертвой. Такова сущность каинистики. Она прижилась почти в любой деятельности человека-горожанина. И автор, поскольку был зодчим, с неохотой вынужден был причислить себя к адвокатам Каина…

«Ну, каинистика, это вполне годное дело, – ухмылялся злодей, – более того, разрушение без созидания, оно будет получше, прибыль от него вообще баснословная».