Молить о Шрамах (ЛП)

Я втыкаю его чуть глубже, заставляя его отпрянуть.

— Если тебе хоть раз было на меня не наплевать, убирайся из этой машины, пока я не нажала на курок и не покончила с этим дерьмом между нами навсегда.

Молчание.

Он опускает руки с руля. Медленно тянется к ручке двери.

Он действительно делает это.

Он открывает дверь.

Он выходит.

Я тоже.

Я бросаю взгляд на девушек, предупреждая их оставаться в машине, не говоря ни слова.

Я встречаю Джеремайю у капота, двигатель гудит, пистолет все еще в моей руке.

— Дай мне ключи.

Он лезет в карман пальто, и я напрягаюсь, ожидая, что он меня сейчас наебет. Но он достает ключ от машины, и я протягиваю ладонь. Он опускает его внутрь, не касаясь меня, и возвращает руки на бок.

— Я собираюсь найти тебя. Как только ты уедешь, я найду тебя, сестренка, — он улыбается мне, и в его улыбке нет ни страха, ни злости, ни разочарования. Только холодный расчет. — Я всегда найду тебя, ты поняла?

Я проталкиваюсь мимо него и иду к водительской стороне.

— Ты начинаешь говорить прямо как Люцифер.

Я сажусь в машину, закрываю дверь и разворачиваю ее в поле, направляясь обратно тем путем, которым мы приехали. Включается Canals группы Highly Suspect, и я включаю ее так громко, как только могу выдержать. Я смотрю на девушек в зеркало заднего вида.

— Скажите мне, как добраться до дома Люцифера. Нам нужно попасть на гребаную вечеринку.

Глава 13

В доме, относительно говоря, не так много людей. Мы все живем в глухом переулке, и перед моим домом припарковано всего десять машин или около того. В одной из них я узнаю нашу охрану — черный внедорожник, к нему прислонился мужчина, курящий сигарету, с пистолетом на бедре. Я киваю ему, когда въезжаю на свою подъездную дорожку после встречи с отцом.

Мой отец, может быть, засранец самого худшего сорта, но он также очень суеверен. И это суеверие означает, что в Санктуме нет камер (мешают ритуалам). Это значит, что он либо не знает, что Сид Рейн была у меня в руках и сбежала, либо уверен, что я притащу ее к нему на Sacrificium, ежегодное мероприятие 6, на котором предателей очищают. Еще один способ для них сохранить свои секреты.

Он также не опускается до моего уровня, разговаривая с моими друзьями. Мои охранники знают, что если они заговорят с ним, то им конец. Мои базы прикрыты.

Но время уходит.

И когда Sacrificium наступит, у меня не будет выбора. Но пока… я позволю Сид поиграть.

Я въезжаю в гараж и закрываю его за собой нажатием кнопки.

Черт.

Я не хочу этого делать. Я хочу спать. Но даже если бы мой дом был пуст, я бы не смог. А с тем дерьмом, которое происходит, моим братьям плевать, хочу ли я спать. Они доверяют мне, когда дело касается их.

Они не доверяют мне самому.

Я выхожу из машины, провожу рукой по волосам и прохожу через дверь, которая ведет в маленький коридорчик, соединяющий мой гараж с домом, и отпираю дверь в конце коридора. Я слышу музыку внутри, 11 Minutes от YUNGBLUD и Halsey, и кто-то должен выключить это дерьмо, пока я не убил его на хрен.

Я закрываю за собой дверь. Я в подвале, бас гремит над моей головой. Я прислоняюсь к стене в темноте, закрываю глаза. Мгновение покоя.

Где ты, Лилит? Так я спрашиваю, когда чувствую себя спокойным. За тот год, что мы были в разлуке. Потом две недели. Теперь один день.

Блядь, верни мне свою красивую задницу. Это то, что я говорю, когда я не спокоен. Хватит, блядь, бегать.

Это не имеет значения. Она никогда не слушает. Даже если бы она слушала, если она приблизится ко мне, мой отец узнает. И если он найдет ее…

Я открываю глаза, задыхаясь.

Кто-то стоит передо мной, а я даже не слышал, как она спускалась по лестнице.

Офелия.

Она хмурится на меня из-за ободка своего пластикового стаканчика.

— Что ты здесь делаешь?

Я притворно улыбаюсь.

— Просто зашёл, — я отстраняюсь от стены и провожу рукой по волосам. — Мав все это спланировал?

Она кивает, ее зеленые глаза ярко светятся, когда она заправляет прядь длинных светлых волос за ухо.

— Конечно. Мав любит планировать.

Я смеюсь, качая головой, и поворачиваюсь, чтобы направиться вверх по лестнице.

— Нет, Мав любит быть под кайфом.

О прочищает горло, и я оглядываюсь на нее.

— Что случилось?

Мы знаем друг друга с детства. Жили на одной улице. Смотрели мультики у нее дома по утрам за хлопьями, прежде чем ее мама отвозила нас в школу, потому что мой отец был слишком занят, а моя мачеха любила возиться со мной после обеда. Или брала меня на дрэг-стрип по выходным и просовывала руки в мои штаны в своей машине.

Ты хочешь этого, Люцифер, — говорила она, поглаживая меня. Я всегда буду здесь, чтобы дать тебе то, что ты хочешь, хорошо, малыш?

Теперь никто, блядь, не может говорить мне, чего я хочу. Особенно не гребаная Пэмми.

Я прогоняю эти воспоминания, удивляясь, насколько хуже воспоминания Сид, что она никогда не хочет их вспоминать.