Молитва

Мальчишка горский,
я несносным
Слыл неслухом в кругу семьи
И отвергал с упрямством взрослым
Все наставления твои.

Но годы шли,
и, к ним причастный,
Я не робел перед судьбой,
Зато теперь робею часто,
Как маленький, перед тобой.

Вот мы одни сегодня в доме.
Я боли в сердце не таю
И на твои клоню ладони
Седую голову свою.

Мне горько, мама, грустно, мама,
Я – пленник глупой суеты,
И моего так в жизни мало
Вниманья чувствовала ты.

Кружусь на шумной карусели,
Куда-то мчусь,
но вдруг опять
Сожмется сердце. «Неужели
Я начал маму забывать?»
А ты, с любовью, не с упреком,

Взглянув тревожно на меня,
Вздохнешь, как будто ненароком,
Слезинку тайно оброня.

Звезда, сверкнув на небосклоне,
Летит в конечный свой полет.
Тебе твой мальчик на ладони
Седую голову кладет.

Звезды

Перевод Я. Козловского

Звезды ночи, звезды ночи
В мой заглядывают стих,
Словно очи, словно очи
Тех, кого уж нет в живых.

Слышу,
с временем не ссорясь,
В час полночной тишины:
«Будь как совесть, будь как совесть
Не вернувшихся с войны!»

Горец, верный Дагестану,
Я избрал нелегкий путь.
Может, стану, может, стану
Сам звездой когда-нибудь.

По-земному беспокоясь,
Загляну я в чей-то стих,
Словно совесть, словно совесть
Современников моих.

«Ночей и дней все нарастает бег…»

Перевод Я. Козловского

Ночей и дней все нарастает бег,
В Путь Млечный перейдет тропа земная.
Что завещать мне людям, белый снег,
Что завещать им, лошадь вороная?

Что в дар оставить: к милости призыв?
Иль зов к отмщенью, кровника достойный,
Чтоб говорили: видел сны покойный,
Под голову оружье положив?

Мы негодуем, мучаемся, любим,
Я сам себе и раб, и государь,
И, уходя, что мне оставить людям,
Связуя воедино новь и старь?

Родов ли зависть, схожую с проклятьем,
Вражду племен, коварство ли владык,
Что должен я в наследство передать им,
Покуда мой не окаменел язык?

Я не хочу, чтоб кровь лилась как ныне,
И покорялся заново Кавказ.
И кадий, необрезанный, в гордыне
Звал с минарета совершить намаз.

И, обращаясь с укоризной к веку,
Я говорю:
– Пусть тот из мусульман
Не совершит паломничества в Мекку,
Который даже не прочел Коран.

И, проникавший в роковые страсти,
Настанет час —
   я упаду с седла,
Где нет числа канатоходцам власти,
Канат высок, но низменны дела.

Горит светильник, что зажжен когда-то
Моим отцом вблизи ночных отар.
И вместе со стихами —
    сын Гамзата —
Его я горцам оставляю в дар.

«Когда бы был Корану я обучен…»

Перевод Я. Козловского