«Молитва – главное дело в духовной жизни…» Валаамский старец схиигумен Иоанн (Алексеев)

Все, истинно великое, просто. Жизнь человеческая есть великий дар и бесценный. Потому и к сложностям житейским валаамский старец схиигумен Иоанн старался подходить просто. А как иначе, если все, что случается, происходит не без воли Божией? А она благая и человеколюбивая. «Проще надо, проще-то лучше… Не осуждать никого, лишнего не говорить…», – любил повторять он. Всем с ним было «легко»: «Ободряет, обнадеживает… Стоит хотя бы молча посидеть около него и – удивительно дело – упрощаются проблемы, все делается яснее, покойнее, а главное – проще»[13]. «Такой простоты не приходилось еще видывать, широко открытыми глазами смотрели…»[14], – вспоминал визит к старцу Иоанну в Предтеченский скит потрясенный Михаил Янсон.

Не было в схиигумене Иоанне ничего такого, что выдавало бы в нем гиганта духа. Никакой величавости, могущественности, властности или великости нельзя было в нем разглядеть. Сам старец относился к себе очень требовательно и ничего «подвижнического» в своей жизни не находил: «Иногда бывают у меня порывы жизнь свою проводить самоотверженно, по-подвижнически, но, к сожалению, остается у меня только одно желание, – а дел ни на йоту. Не напрасно же сказала З.Т., что я и на схимника-то не похож, это я вполне сознаю. А при чтении святоотеческих книг просто краснею: читаю много, а толку мало…», – писал он близкому духовному чаду. Это ощущение себя никуда не годным «рабом неключимым, ничего не стоящим», было в нем совершенно органичным, не наносным. Старец часто вспоминал в письмах 20 главу Евангелия от Матфея: «Ты пишешь, “что ленивая и нерадивая” и просишь, чтобы поругал тебя. Как я могу тебя ругать, когда сам состарился [уже] и этим недугом одержим, и у меня его больше, чем у тебя. Все же не будем унывать и отчаиваться, смиримся и положим начало. Хотя и в n-й час мы пришли, но Господь очень милостивый, такую же плату дает, [как и тем], которые трудились с утра (Мф. 20). Слава, Господи, святому милосердию Твоему!»[15]

Сам страдавший в молодости от недостатка прямого наставничества и отсутствия близкого по духу сомолитвенника, отец Иоанн хорошо понимал нужды новоначальных и старался, как мог, помочь им: «Ты пишешь, что я взялся учить тебя уму-разуму… Как же я могу учить других, когда сам иду ощупью и спотыкаюсь… Я безграмотный: как могу руководить других… У меня своих опытов духовных нет, а если кому отвечаю – не свое, а заимствованное от святых отцов, и сам краснею… В данное время мы лишены этого блага жить под руководством опытного старца в духовной жизни…»[16]

Но опыт духовной жизни у старца, конечно, был, и богатый. Он прошел все ступени монашества от послушничества до схимы, был пустынником, настоятелем, духовником и старцем, – ему было чем поделиться с приходившими к нему. Он мог дать совет не только из книг, но и из собственного опыта. Однако старец всегда следил за тем, чтобы ни его опыт, ни его личность не заслонили для человека Образ Христа. Со временем схиигумен Иоанн стал настоящим учителем и наставникам для всех, кто желал исправить свою жизнь, измениться и приблизиться к Богу, для всех новоначальных, искавших возможность приобщиться к церковной жизни.

* * *

Будущий схиигумен, в миру его звали Иван Алексеевич Алексеев, родился в деревне Губки Новоторжского уезда, Тверской губернии 14/27 февраля 1873 г. Окончил курс церковно-приходской школы, знал чтение, пение, катехизис и церковную историю. Родители его, крестьяне, как вспоминал сам старец, «примерные люди были», благочестивые, совершали паломничества в монастыри. Учеба давалась Ивану трудно, зато с ранних лет проявилась в нем горячая любовь к чтению Священного Писания и Житий Святых. Будучи 13-ти летним отроком он уже «толковал» с «единомысленным другом» о том, «как им спастись», и ходил в паломничество в Нилову Пустынь, искал прозорливую старицу, чтобы услышать слова духовного назидания. Все это говорит как о твердости и силе характера будущего подвижника, так и о его исключительной духовной одаренности. Много ли сегодня найдется подростков, так рано выстроивших для себя шкалу ценностей, на первом месте которой Бог?

Цельность характера и правильные жизненные ориентиры помогли Ивану пережить трудный период жизни, когда он вынужден был работать в Петербурге в трактире у старшего брата – семья была бедная, нужно было зарабатывать на жизнь и приходилось терпеть далекую от благопристойности атмосферу трактира. Бытовые трудности только закалили характер будущего старца. Когда ему исполнилось 16 лет, Иван отпросился у родителей в монастырь, куда тянулась его душа. Позднее он писал в письмах духовным чадам: «“Довольство, богатство, любовь родителей и похвалы окружающих” – большая помеха в духовной жизни. Святые отцы этих причин ко греху очень боялись и всеми силами избегали их; не напрасно же уходили в монастыри да в пустыни»[17].